чем сейчас, потому что на Земле
перерождалось совсем немного людей, и сияющий Архангел, ответственный
за их обучение, научил их развивать в себе мужество и находчивость и
подчеркивать свое 'я', устраивая единоборства друг с другом.
— Но здесь, под нами миллионы существ! воскликнул Ангел, — и я
вижу, как их тела падают тысячами!
— Это они называют великой победой, — сказал я, — а один из их
командиров дает тем, кто убьет достаточно большое количество людей,
маленькие железные крестики.
— Железные крестики? Почему железные?
— Железо — металл Марса, — сказал я, — а Марс — их бог войны.
— А почему крест?
— Это символ их Христа.
— Это тот, который умер здесь, чтобы научить людей любить друг
друга?
— Тот самый, — подтвердил я.
— Воистину, я готов согласиться с далекими предками этих людей, от
которых они унаследовали выражение 'Странный мир'.
— Может, подойдем поближе? — спросил я.
— Незнакомец заколебался, а затем сказал с терпеливой улыбкой:
— Мой друг, — он поглядел на Прекрасное Существо, — хочет, чтобы я
кое-что узнал об этой звезде. Я хочу спуститься ниже.
Мы спустились и оказались примерно в сотне футов над той полосой,
которая разделяла противников.
— Смотрите! — воскликнул незнакомец. Души отлетают от своих тел!
Так вот в чем цель этой затеи — освободить души от оков?
— Не совсем, — ответил я, — каждый из них предпочел бы видеть
своего противника в оковах; но поскольку практически это сделать
почти нереально, они избирают противоположное.
Незнакомец выглядел еще более изумленным.
— Мой друг, — объяснило Прекрасное Существо, — из тех сфер, где
Закон противоположностей не действует.
— Ты никогда не брал меня туда с собой во время наших странствий! —
воскликнул я.
— Конечно нет, ты слишком привязан к Закону противоположностей.
Это была наша старая шутка — моя и Прекрасного Существа.
— Посмотри! — прервал меня незнакомец, — одна душа направляется
к нам.
Я пошел вперед, чтобы поприветствовать новоприбывшего. Это был
немецкий офицер.
— Добро пожаловать, — сказал я, но он, похоже, не понял меня. Лицо
его астрального тела было перекошено. Очевидно, ему пришлось принять
мучительную смерть.
Иногда мне кажется, что Прекрасное Существо знает все земные языки; и
хотя его природа настолько чиста, что лишь немногие на Земле способны
понять его, когда душа покидает тело, она начинает понимать речь
Прекрасного Существа, если, конечно, в её природе есть то, что
способно улавливать высшие вибрации, делающие жизнь этого Ангела
столь насыщенной и удивительной.
— Добро пожаловать, — сказало душе Прекрасное Существо на языке её
родины.
— Где я? — спросила удивленная душа.
— В мире, который над Землей, — ответило Прекрасное Существо.
— Так значит…
— Это значит, что ваше имя будет занесено в списки погибших.
— Значит, это все-таки случилось!
— Да.
— Но я всегда боялся смерти.
— Как видите, ее незачем бояться.
— А где кайзер?
— В своем штабе.
— Я смогу доложить ему?
— Если хотите.
И мы отправились дальше на восток — медленно, потому что
новоосвобожденная душа ещё не знала, что расстояние на самом деле
ничего не значит.
Мы увидели Главнокомандующего сидящим за столом и разглядывающим
какую-то карту. Его лицо было изможденным и осунувшимся.
— Вот, — сказал я незнакомцу, — тот человек, которого весь мир за
пределами его страны считает виновником этой великой войны.
Незнакомец (и вместе с ним душа) приблизились к Главнокомандующему,
чтобы прочесть его мысли. Я передаю их так, как я их слышал —
разрозненными и трагическими в своей важности:
'Наши войска гибнут! Боже, покарай Англию! Я — избранник Божий! Я не
могу ошибаться! Мои генералы всё путают. Я понижу в звании … (тут
он назвал имя новоприбывшей души, которая была с нами). Он виноват в
этом поражении. Я приказал ему захватить позиции противника. А он
вместо этого потерял наши собственные. Я не могу ошибаться! Я —
избранник Божий!'
— Прекрасное Существо повернулось к душе, которая раньше была
генералом.
— Хотите доложить о себе кайзеру?
— Он повернулся к нам, в глазах его была грусть.
— Я не стану беспокоить кайзера, — сказал он.
Между нами воцарилось молчание. Немного погодя, Прекрасное Существо
вновь повернулось к генералу, на его лице была написана жалость.
— Могу я что-нибудь для вас сделать?
— Не могли бы вы отвести меня к моей матери — она умерла от