Он жаждет быть великодушным и питается восхищением зала.
Потом на сцене тиран.
Он давит, унижает, приказывает.
Он насыщается страхом жертвы, а также гневом и осуждением зрителей.
Так три роли сменяют друг друга.
Жертва становится тираном,
тиран спасателем,
спасатель жертвой.
И спектакль никогда не кончается.
Но весь театр держится не на актерах.
Он держится на зрителях.
Потому что они платят своим вниманием:
жалостью и состраданием, поддержкой и восхищением, гневом и порицанием.
Именно их энергия питает спектакль.
И потому театр никогда не пустует: каждый зритель, отдавая внимание и чувства, сам становится его частью.
Здесь нет посторонних. Нет тех, кто ни при чем.
Нет безвинных, потому что каждый вовлечен в круг безответственности: актеры играют, зрители кормят, и все поддерживают одно и то же действие.
Но в глубине это действие закономерно. Оно подчинено Закону Взаимодействия, где ничто не происходит случайно, и каждый получает то, что вызвал своими выборами.
Современное же общество «узаконило» этот театр по-своему и дало ему новые сцены.
Их назвали психология и психотерапия.
Они говорят: «Ты не выбирал родителей».
И этим снимают ответственность за рождение.
Они говорят: «У тебя детская травма».
И этим закрепляют вечное детство.
Они говорят: «Нужно излечить твои раны».
И делают страдание главным содержанием жизни.
Они говорят: «Нужно выплеснуть эмоции».
И учат играть на сцене все громче, чтобы зрителям было интереснее.
Они говорят: «Прости себя и других».
И этим закрывают глаза на Закон, который сам все расставляет по местам.
Так специалисты этих практик становятся режиссерами,
которые манипулируют актерами и которых поддерживает зал, то есть само общество.
Они кормят театр обещанием исцеления,
но на самом деле продлевают спектакль.
Потому что без сцен боли и крика театр не выживет.
Без драмы не будет зрителей.
Выход на уровень Духа обнажает все в истинном свете.
Жертва это не страдающий, а тот, кто стоит перед испытанием.