Еще лет десять назад на такую пакость взирали бы либо с презрительным молчанием, либо – в лучшем случае – тот или иной из любимых писателей народа от имени всех остальных защищал бы свой век от заразительной глупости улыбкой насмешки или жалостливым пожатием плеч. Но в наши дни даже некоторые из самых известных житейских мудрецов нашего отечества лично спускаются на поле боя, смешиваются с неискушёнными и безымянными бойцами и своим участием возводят словесный спор нескольких задумчивых людей в ранг предмета общественной важности. Позволяя соблазнить себя разрешением проблем, которые, к чести философского разума, никогда не должны были подниматься, они сами становятся всё более и более вовлечёнными; отвлекают дух начинающих добрых умов от предметов общественной пользы и приучают начинающего самостоятельного мыслителя к занятиям, от коих иссякает источник чувства, парализуются крылья воображения, остроумие притупляется, проницательность низводится до софистики, язык лишается своих сокровищ, обогащается пустыми словами, лишается всей силы, грации и гибкости, кои он сохранил под пером наших прекрасных умов и искусных мастеров, и низводится до состояния схоластического варварства, в каком еще не пребывал ни один живой язык. – И каков же будет выигрыш, коей компенсирует нам сию потерю? Предположим даже, что спорящим сторонам удалось, чего им еще никогда не удавалось, и для чего никогда не было менее видимости, нежели ныне, прийти к согласию относительно предметов их споров; что бы выиграли даже от сих устоявшихся метафизических истин? Большая, более трудолюбивая, более полезная часть нации исключена своими профессиональными обязанностями, меньшая, живущая в роскоши и удовольствиях, своим отвращением ко всякому напряжению, – обе исключены общим недостатком предварительных знаний от участия в искусственных умозрениях метафизики, кои так же трудно обрести, сколь они, как хвастаются их защитники, необходимы для блага человечества.