Четвертое письмо.
О прежней видимой согласованности между моральным и политическим законодательством, а также между естественным и позитивным правом.
Вы справедливо замечаете, мой дорогой друг, что взаимное недовольство, ныне господствующее между философами и представителями позитивных наук и нередко выражаемое с обеих сторон презрением или поношением того, чего человек не понимает, имеет печальным последствием лишение обеих сторон важных преимуществ, которые они могли и должны были бы извлечь для развития своих дисциплин путем взаимного общения и использования своих знаний. Тем не менее, я полагаю, что эта неудовлетворенность все же предпочтительнее того согласия, которое не так давно основывалось на смешении религии с моралью и позитивного права с естественным; когда философ выводил все обязанности из богооткровенной воли Бога, а всё внешнее право – из конституции государства и воли политических законодателей, а теолог и юрист полагали, что философствуют, когда выводили позитивные догматы веры и политические законы из метафизики. Я усматриваю в этой прежней гармонии столь же естественное следствие ложно понятого различия, сколь и в нынешнем разладе – ложно понятой связи между философскими и позитивными науками.
Когда заблуждение относительно необходимой вещи влечет за собой её одновременное неприятие и переоценку двумя противоборствующими сторонами, и когда становятся явными как преувеличенное пренебрежение, так и превознесение, наступает эпоха, с которой, благодаря более точному знакомству с самой вещью, начинается более верная оценка её ценности и лучшее её употребление. Правоведы и государственные деятели обвиняют философов в пренебрежении к позитивному праву, а философы последних – в его переоценке. Если эти обвинения, никогда не звучавшие столь громко и столь широко, как ныне, обоснованны, то необходимость исправить господствующие представления об этом важном предмете, в равной мере неверно понимаемом обеими сторонами, никогда ещё не была столь насущной, а революция в этих представлениях, которая должна иметь благотворнейшие последствия для философии, юриспруденции, законодательства и государственного управления, никогда не была столь близка, как в настоящее время.