Наш метод объяснения позволяет понять, как другие философы пришли к тому, чтобы искать фактическую определяющую основу долга и права в стремлении к счастью, то есть в стремлении к удовольствию, модифицированном теоретическим разумом. Неоспоримым фактом является то, что чувство долга и не-долга, законности и незаконности, заявляет о себе через удовольствие и неудовольствие. Благодаря нравственному чувству, следовательно, удовлетворяется и ограничивается и тот инстинкт, который в той мере, в какой он вообще имеет своим объектом удовольствие, называется корыстным.
Как удовольствие, нравственное чувство относится к составным частям счастья, а как объекты этого удовольствия, долг и право относятся к объектам инстинкта счастья. Но из того, что мораль также является одним из непосредственных удовлетворений этого инстинкта, отнюдь не следует, что она не является ничем иным. Из того, что этот инстинкт ограничивается и моральным законом, еще не следует, что он является моральным законодателем.
Практический разум через моральное удовольствие не только доставляет непосредственные составные части счастья, но и устанавливает своим законом одно из самых благородных условий, при коих иные виды удовольствия могут быть объединены в идею истинного счастья. Без воли, соответствующей моральному закону, сия идея даже немыслима. Безнравственность – неисчерпаемый источник даже физических страданий, а нравственное расположение не только защищает от бесчисленных бед, коих можно избежать, и делает переносимыми неизбежные, но и дарует, исключительно и само по себе, истинное спокойствие и довольство сердца, а также, при разумном использовании даров фортуны и природы, множество невинных удовольствий, от коих порочный человек себя отстраняет.