Благодаря нашему методу объяснения, – и лишь благодаря ему, – становится понятным, как чувство добра и зла, несмотря на всю обманчивость представлений о нем, о его объекте и причине возникновения, может и должно быть тем не менее непогрешимым. Моральное чувство, с одной стороны, есть непосредственное следствие практического разума. Понятие же, с другой стороны, является результатом работы мыслящего разума и в этом отношении зависит от внешних обстоятельств, и поэтому отнюдь не является непогрешимым; или, скорее, оно не является делом одного лишь разума до тех пор, пока не производится чистым, незамутненным и в этом отношении полностью развитым, самопознающим разумом, который отличает собственное свое дело от влияния иных способностей духа. Я говорю здесь о завершенных, правильных, абсолютно истинных понятиях, которые по сей самой причине должны быть чисты от всех привнесений воображения, не должны оставлять в своем составе ни одной существенной черты невыявленной, ни одной лишней, и поэтому должны быть, путем полного расчленения своего содержания, доведены до предела постижимого, исчерпаны. На такую концепцию можно надеяться лишь в философии, коей человеческий дух еще не достиг, и которая может начаться только с открытия окончательной универсальной основы всего философского знания. До тех пор каждое философское понятие добра и зла будет более или менее приближаться к своим объектам, но никогда не достигнет их, и, при всей истинности отдельных характеристик, будет ложным как фундаментальное понятие, как представление о сущности своего объекта; оно будет истинным лишь до тех пор, пока его смешивают в его полной неотчетливости с самими моральными чувствами – оно станет неверным, как только его возведут в степень отчетливости. До тех пор любое действие, которое не проистекает из простого нравственного чувства, а совершается, например, в соответствии с выводом, сделанным из неверной концепции морали, может считаться нравственным, но от того не станет нравственным. В этом отношении наше прежнее философствование о морали должно было бы отменить всю мораль, если бы она зависела от мыслящего разума и от понятий вообще. В то же время философия, благодаря неправильности, содержащейся во всех ее до сих пор установленных концепциях морали, нанесла реальной нравственной культуре столько же вреда, сколько пользы она нанесла ей благодаря правильности, рассеянной в этих концепциях. Ибо если последним она возбуждала и поддерживала нравственное чувство, то первым она стимулировала и укрепляла эгоистический инстинкт, в котором она возвела принцип самолюбия, иногда явно, иногда под другим названием, в ранг нравственной движущей силы.