Тот, кто желает судить о доктринальном здании новейшей философии, не зная законченного плана целого, только по некоторым предшествующим предварительным работам, и особенно только по той внешней стороне, под коей фундамент элементарной философии показывает себя ему, имеет, конечно, достаточно материала, чтобы насмехаться над сухостью сей философии. Но он также похож на – как бы его назвать? – проходящего мимо зрителя лишь начатого фундамента будущего дворца, коего отвращает голая кладка, который скучает по квартирам верхних этажей, где еще нет и следа нижнего этажа, и который недоволен мастером-строителем за то, что тот не начал с крыши. Научные и популярные рассуждения взаимно вредят друг другу, когда они смешаны вместе; они взаимно поддерживают друг друга, когда они точно разделены. Когда мы однажды овладеем законченной и признанной системой полностью перечисленных, развитых принципов философии, облеченных в наиболее подходящие выражения: тогда для философского писателя, станет так же невозможно использовать искусственные слова и дидактические формулы в отрыве от научных дискуссий, как и выражать фундаментальные научные понятия метафорами и аллегориями.
Он будет знать, как говорить на научном языке с профессиональными философами, коим он должен дать окончательные основания для своих утверждений, и на популярном языке с не-философами, коим он должен дать только ближайшие основания. Для смешанной публики он будет знать, как писать тем популярнее, в общем-то, чем более – чем более совершенным будет его знание законов воображения, общих всем людям и определяемых природою способности воображения, коей подчиняются все его читатели, – позволит ему извлечь на свет то, что бесспорно истинно в преобладающих мнениях и убеждениях публики, с коими он должен связать доказательства своих утверждений, и поместить спорное в тень, пока оно не потеряет себя благодаря доказательствам того, что было установлено. Если наши популярные философы стремятся даже в своих научных учебниках стать понятными для всех классов читателей, то они становятся тем непонятнее в своих трактатах, предназначенных для смешанной публики, чем чаще они подмешивают в них метафизические искусственные слова и формулы, чье колеблющееся и двусмысленное значение они полагают общеизвестным, возможно, потому, что это стоило им так мало сомнений и разбивания головы.