То, что понятие опыта должно быть труднодостижимо в той степени определенности, какую оно предполагает для успешного употребления в философии, можно было бы заключить из одного того факта, что оно было упущено столь многими философами первого ранга, которые мыслили и мыслят о нем посредством характеристик столь совершенно противоположных. Поскольку оно не может быть выведено из общепринятого словоупотребления без осмотрительности и ограничений и поскольку оно может быть удержано в своей последовательной определенности лишь путем полного расчленения всех его особенностей, оно, конечно, должно быть исследовано: оно, конечно, должно вызвать изыскания, не имеющие прямой связи с государственным и сельским хозяйством, статистикой, тактикой, педагогикой и другими предметами, кои в наше время предпочтительно называют реальными, но которые тем не менее неизбежно необходимы для всех, кто имеет профессию или даже желание подробно знать действительные источники, пределы и различные виды человеческого знания.
Все остальные, привыкшие либо вообще ничего не мыслить об сих чрезвычайно важных для философа предметах, либо полагаться на чужие сообщения, могут находить и находят исследование пространства, отличного от наполненного и пустого, ибо простое пространство не состоит ни из наполненности, ни из пустоты, и субстанции, отличной от тела и духа, ибо под простою субстанцией нельзя мыслить ни тело, ни дух, – необъяснимым, и тем не менее остаются искусными и достойными учёными и деловыми людьми. Но они становятся смешными в тот момент, когда желают судить о бесполезности или незаменимости вопросов, смысл коих лежит вне их поля зрения, или когда им взбредает в голову насмехаться над несоответствиями, кои, конечно, всегда кроются в превратно понятом утверждении философа, как скоро не-философ вставляет в оное из своего собственного богатого запаса. Если верны лишь те результаты, кои кантовская философия извлекает из своих исследований пространства, времени и субстанции, то они ничего не дают для мнений любой философской секты, существовавшей доныне, но тем более – для будущей строго научной философии, которая не терпит никаких мнений в своей области.