Убедившись, что я не могу никаким иным способом рассеять возникающие из-за этого недоразумения, я решил попытаться показать ему всё здание новой моральной философии с такой точки зрения, которая полностью отличалась бы от точки зрения Канта, и с помощью которой он был бы вынужден внимательнее вглядеться в те её части, что до сих пор были слишком близки для его взора, и в те, что он, казалось, едва замечал в тёмной дали.
При этом я избрал следующий путь. Некоторые довольно распространённые и глубоко укоренённые предрассудки против философии Канта вообще, на которые обратил моё внимание мой друг, послужили мне поводом подготовить его к ходу и методу моих будущих размышлений в первом письме.
Предварительные знания, развивая которые я затем берусь осветить новое философское понятие о нравственности, распадаются на внешние и внутренние.
Первые предшествуют подробному изложению этой концепции и определяемых ею принципов морали и естественного права, что составляет содержание шестого письма; вторые – пятого. Здесь, обсуждая конфликт между различными философскими концепциями долга и права, а также разногласия между принципами морального и гражданского права, а также науками естественного и позитивного права, я стремлюсь сделать очевидной необходимость определённого понятия морального закона и показать, что недоразумения, которые особенно вызывали и поддерживали эти разногласия, устраняются концепцией, установленной Кантом.
Внутренние предпосылки этого понятия, которые, после всего, что было сделано в трудах Канта в его пользу, всё же ещё предстояло (или ещё предстоит) обнаружить, касаются особенностей воли, того, чем её свободное действие отличается как от действенности чистого разума, так и от непроизвольного желания. В силу аналитического хода, к которому привязан философствующий разум в прогрессивном развитии основных способностей души, эти характеристики могли быть найдены лишь после предварительно определённого понятия о своеобразных законах воли, которое впервые было выставлено Кантом. В «Критике практического разума», как и в «Основоположении к метафизике нравов», они не ошибочно предположены, но они совершенно не разработаны; и установление их определённых понятий стало возможным лишь благодаря этим работам, но столь же легко, сколь и безвозвратно. Отсутствие этой определённости заявило о себе во всех дошедших до меня сочинениях, в которых теория морали Канта либо осуждается, либо используется, и в которых действительная и безусловная свобода воли, которую Кант утверждает при каждом удобном случае, – даже друзьями его философии – либо отвергается как нечто немыслимое, либо прямо ограничивается лишь морально добрыми поступками, либо, по крайней мере, будучи перенесённой на самодеятельность разума, мыслится таким образом, что может быть распространена на морально злые действия лишь по непоследовательности.