Защитники естественного происхождения моральных обязательств из побуждения к удовольствию тем успешнее могут выступать против своих оппонентов, которых они не без основания обвиняют в теоретическом ниспровержении всякой нравственности, что сами разделились в вопросе о том, каким образом эти обязательства основаны на естественном побуждении к удовольствию, на существенно различные мнения.
Одни усматривают природу инстинкта удовольствия в чувственности, вернее, в потребности чувственности, смешивают чувственность вообще с чувственностью, измененной организацией, относят все возможные виды удовольствия к физическим – равно как и рассматриваемые – объявляют нравственность благоразумно понятым и утонченным корыстным интересом, а добродетель – средством для необходимой цели инстинкта удовольствия, расширенного разумом (или средством для достижения счастья, которое должно заключаться в максимально возможной сумме приятных ощущений, их наивысшей степени и наибольшей продолжительности).
Другие, напротив, полагают, что в человеческой природе существуют два совершенно различных инстинкта удовольствия: один – эгоистический, объектом которого является собственное благо, а другой – бескорыстный, объектом которого выступает благо других. Они считают, что удовольствие от блага других и бескорыстный интерес к общему благу предполагают в разуме собственное чувство, которое следует отличать от чувственности под названием нравственного и признавать основанием моральных обязательств, не поддающимся, однако, дальнейшему объяснению.
Те, кто признает разум моральным законодателем, расходятся во мнениях относительно того, кому следует воздать эту честь – человеческому или божественному разуму. Согласно некоторым, нравственность есть естественный способ действия воли, определяемой человеческим разумом, а воля, определяемая разумом, не может желать ничего, кроме совершенных поступков, которые суть естественный объект разума. Они также почти единодушны в том, что совершенство нравственных действий заключается в их цели. Но что это за цель? Не есть ли это вновь совершенство, и что, в таком случае, должно быть обеспечено этим совершенством? Соответствие всех наклонностей и склонностей максимально возможной способности к наслаждению? Наибольшее развитие всех человеческих способностей? Максимально возможное благо человечества в целом? Или все это, вместе взятое? И в последнем случае, какой из этих различных мотивов в первую очередь определяет нравственную волю? По этому вопросу мнения защитников принципа совершенства настолько различны, что, строго говоря, они не имеют между собой ничего общего, кроме самого выражения «совершенство».