Она мыслится неверно, как только при размышлении о ней либо упускается одна из её существенных черт, либо в её состав включается черта, которой в ней не место; и от этой неверности её может уберечь лишь полностью завершённое развитие её черт, доведённое до пределов всякой постижимости. До тех пор, пока она не будет расчленена до своих последних делимых составляющих; пока найденные составляющие не будут полностью определены и признаны в качестве первых принципов; пока не будет уверенности в том, что в неразработанных составляющих не скрыт недостаток или избыток какого-либо существенного свойства, – идея не является ни чистой, ни полностью продуманной, а представляет собой более или менее игру случая.
Идея нравственности приобрела огромные преимущества благодаря тому, что наши профессиональные моралисты так широко приняли различие между нравственностью и законностью и отыскали существенную характеристику, по которой нравственный закон отличается от всех других, ограничивающих чувственное побуждение, в самом основании его обязательности.
Но по этой самой причине, чем больше весь смысл нравственного закона зависит от определения этого основания, тем вероятнее стало заблуждение относительно него. Во всех объяснениях этого основания, которые до сих пор давала философия, побуждение к удовольствию (Trieb der Lust) и закон разума более или менее явно фигурируют как существенные характеристики этого основания. Я не хочу утверждать здесь (что, как я надеюсь, смогу строго доказать в другой раз), что во всех этих объяснениях идея нравственности становится неверной из-за по существу излишней характеристики побуждения к удовольствию и по существу неполной характеристики закона разума; но это не может и не должно остаться здесь неупомянутым, что взаимное отношение этих двух характеристик совершенно не определено даже среди тех философов, которые прямо заявляют о своей поддержке обеих характеристик, и что наши мыслящие моралисты в настоящее время менее чем когда-либо согласны по вопросу: подчиняется ли в моральном законодательстве побуждение к удовольствию разуму или же разум – побуждению к удовольствию?