Но позитивная юриспруденция в настоящее время, как и позитивная теология, имеет больше, чем когда-либо, своих ортодоксов и своих ненавистников, историческую партию и философскую партию, из которых одна старается опираться на традицию и корыстные интересы, а другая – на нравственный долг. Их борьба время от времени затрагивает несколько наиболее важных предметов и в настоящее время вращается не только вокруг княжеского права в целом, законности смертных приговоров, права собственности на тело, работорговли и т.д., и тем труднее для разрешения, что, ввиду ещё не установленного разграничения между позитивным и естественным правом, она ведётся то на территории одного, то на территории другого.
Учёный-правовед исторической партии будет менее виновен в том, что окончательно держится за факты, если принять во внимание, что его философские оппоненты, по сути, согласны лишь с утверждением о существовании верховной нормы права, но отнюдь не с тем, в чём она состоит. Спор об основополагающем понятии и первом принципе естественного права, который в последнее время становится всё острее и заметнее ровно в той пропорции, в какой усерднее разрабатывается эта философская часть юриспруденции, в немалой степени способствовал тому, что люди привыкли отличать естественное право от позитивного лишь путём простого противопоставления и оценивать первое как нечто само собой разумеющееся, а второе – как спорное.
Философы, конечно, предлагают несколько первых принципов естественного права, среди которых может быть верным лишь один или же вовсе ни одного; но философия ещё не установила ни одного, если не желают называть философией мнение одного человека или одной партии в ущерб всем остальным. То основание естественного права смешивают с его принципом; то основание познания отделяют от основания его существования и обязательности. Один писатель полагает, что естественное право совершенно независимо от морали; другой – что эти два понятия настолько переплетаются, что следует вовсе воздержаться от проведения между ними границы.