Но разве многостороннее, длительное и одностороннее занятие ума огромным материалом для запоминания, неизбежное при использовании этих источников; разве привычка позволять разуму делать каждый свой шаг, опираясь на барьер истории; разве исключительное почитание исторических результатов в сочетании с пренебрежением к философским, которое это вызывает, – разве все эти обстоятельства, вместе взятые, не содержат естественного объяснения тому факту, что наши юристы, не исключая даже некоторых самых выдающихся и заслуженных среди них, при всём прогрессе их науки до сих пор продолжают строить позитивное право – не только в той мере, в какой оно позитивно, но и в той, в какой оно вообще является правом, – на одних лишь исторических данных?
Поскольку могут существовать и существуют позитивные законы, которые при всей их политической действительности морально невозможны, моральная возможность позитивного закона никоим образом не зависит от его политического существования; и поскольку все права, за исключением права сильнейшего, могут определяться лишь законами, морально возможными, эта моральная возможность должна быть первоосновой всех прав, следовательно, и позитивных. Это верховное правило, по которому должен определяться смысл позитивных законов; и как только возникает случай, что один из этих законов не допускает никакого смысла, который мог бы быть с ним согласован, священнейшим долгом юриста является доказать законодательной власти недействительность такого закона и добиться её признания.
Если же это верховное правило права не установлено в каком-либо общезначимом принципе, защищённом от всякой двусмысленности; если оно отброшено позитивными корифеями права как неразрешимая и бесполезная проблема метафизики; если же, более того, упускаются из виду даже исторические причины положительных законов, – то на их место тотчас заступает мёртвая буква тех законов, что увековечивают варварство прошлых веков, в которые они возникли, включая и те, в существовании которых корысть и властолюбие сильнейшего угнетателя имели по меньшей мере не меньшую долю, нежели стремление зарождающегося разума обеспечить соблюдение прав людей и которые поэтому находятся под веским подозрением. Не дай Бог, чтобы среди защитников этой буквы оказался хоть один из самых известных и заслуженных юристов!