Поэтому указанные мною беспорядки в области истории должны либо продолжаться вечно, либо привести к открытию и признанию той науки, из которой должна исходить высшая точка зрения на всю историю в целом с общими доказательствами; и все попытки придать философии лучшую форму посредством истории должны быть совершенно напрасными, поскольку история может получить свою форму лишь посредством одной философии, но, конечно, только тогда, когда сама философия сначала будет иметь установленную форму.
Второе письмо.
Назрела необходимость в высшем правиле вкуса, руководящих принципах для позитивного богословия и юриспруденции, но прежде всего в первых принципах естественного права и морали.
Отсутствие неизменных и общезначимых фундаментальных принципов не так бросается в глаза в произведениях вкуса, как в произведениях исторического искусства.
У нас, да и, пожалуй, у всех наших культурных соседей, гораздо больше поэтов, чем историков классической ценности; и если бы и тех, и других судили одинаково строго в соответствии с целями их искусства, последние, возможно, все же оказались бы далеко позади первых.
Эстетическая критика также разрабатывалась у нас с несравненно большим рвением и с большим успехом, чем историческая. Благодаря изучению, а еще более – благодаря наслаждению старыми и новыми шедеврами изящных искусств в самом широком смысле этого слова, Германия наконец-то постепенно приобрела то, чего ей совершенно не хватало в начале нашего века и к чему, как считается, она и сегодня не слишком склонна, – художественный вкус; и, если быть точным, чувство вкуса, которое, несмотря на то, что искусство может обоснованно возражать против некоторых отдельных его проявлений, в целом является таким же подлинным, как и у лучших наших соседей, и которое не только не уменьшилось за последние десятилетия, но, бесспорно, возросло в утонченности так же, как и в широте распространения.