— Не кричи, — попросила Юсман и на неко-торое время прислушалась к
вечерней тишине близлежащего пространства университетских аудиторий.
— Извини, — шепотом заговорил профессор. — Но я не согласен на
участие в нашем деле пос-торонних лиц.
— Успокойся, Василий Федорович, этот человек, он даже не будет знать
ничего. Его задача будет проста: побыть один вечер с Юлей.
— Как это побыть?
— Ты имеешь ввиду под каким предлогом? Это я уже продумала. Все
нормально. Сейчас он придет, я буду говорить и ты услышишь. Он, че-ловек, по
крайней мере в отношении тебя, как друга, порядочный, и ты это знаешь не
хуже ме-ня. Лучшей кандидатуры у меня, извини, Василий Федорович, на
сегодняшний день — нет.
— Короче, кто это? — спросил профессор.
— Порядков.
— Порядков? — переспросил профессор.
— Именно он, Петр Алексеевич, профессор психологии, твой лучший
товарищ, бывший. Да ты не переживай, Василий Федорович, я все об-ставлю в
лучшем виде.
— Он уже в курсе?
— Еще нет, но сейчас он будет, — Юсман взглянула на часы, — еще
целых полчаса ждать моего звонка и может подняться сюда, к нам на кафедру в
любой момент по-моему приглашению. Ты согласен?
— Да, — согласился Аршиинкин-Мертвяк. — У меня, действительно, нет
выбора.
Юсман позвонила Порядкову и теперь с минуты на минуту ожидался его
приход.
— Я хотел у тебя спросить, Виктория, пока не появился Петр Алексеевич.
— О чем?
— У тебя такое бывало или бывает?
— Что именно?
— Когда нервничаешь и делаешь резкое движение, а… оно… происходит
и не происходит.
— Не понимаю, Василий Федорович.
— Скажем, поднял я руку, точно понимаю, что сделал это движение, а на
самом деле рука остается на месте.
— Боже мой, — покачала головой по сторонам отчаянно выражая
соболезнование, Юсман. — Они тебя даже не закрепили как следует. Что ж ты
молчал?! — возмутилась она.
— Мы же решали дело, — вздохнул тяжело профессор.
— Но это же тоже дело! Или ты думаешь всю оставшуюся жизнь прожить на
цыпочках в этом теле. Тебя необходимо срочно закрепить. Ну, ладно, это мы
решим тоже.
Хотя, с виду, в своих интонациях, Юсман и вела себя, в какой-то
степени, бравадно, но Василий Федорович простительно понимал Викто-рию,
потому что находилась она в эйфории, в сильно возбужденном состоянии, не
соответствующим реальному положению дел, в эйфории, вызванной страхом,
неподдельной угрозой смерти. Таким образом, она, как бы защищалась и
поддерживала себя.
Вскоре на кафедру пришел Порядков.
Выбор — Смерть
На следующий день, вечером, Юля находилась дома одна в приподнятом
состоянии духа.
Еще с утра, перед тем как уйти по делам, Миша предупредил ее о том, что
сегодня в гости должен подъехать профессор психологии Петр Алексеевич
Порядков, Юля немного помнила его по отцу.
'Петр Алексеевич' — сказал Миша, — 'Я, очень возможно, задержусь,
пусть он — обязательно дождется меня. Это очень важно. Мы с Порядковым
будем решать проблему пребывания твоего папы в клинике. Может удастся.
Только ни о чем не спрашивай его заранее, он все равно не откроется. Я хочу,
чтобы мы это решали вместе.'
Юля тщательно убралась в квартире, привела в порядок свои волосы и
лицо, оделась в соответствии — для приема гостя: удобное, не стесняющее
движения тела, домашнее платье черного цвета, кружевное — уютно смотрелось
на ней.
Вскоре, как и предупреждал Миша, подъехал Петр Алексеевич. И они
вдвоем, Юля и Петр Алексеевич пили чай с пирожными, сидя в гостиной в
креслах и разговаривали.
— Мне кажется, что с вашим отцом все бу-дет в порядке, — сказал
профессор, размешивая ложечкой сахар в очередной чашке чая.
— Вы так думаете? — уточнила Юля.
— Я просто уверен в этом. Обязательно будет порядок.
— Ну, если сам Порядков говорит, что ожидается порядок, тогда — нет
сомнений, — попыталась пошутить Юля, хотя ей это было трудно и шутка
прозвучала в неловкой, неуклюжей интонации голоса.
— Да, да! — воскликнул профессор, поддерживая конфузию девушки. —
Мое любимое слово — порядок!
Юля продолжала, не всегда и во всем склад-но, беседовать с Порядковым,
ожидая возвращения Миши, а в это же время Юсман и Миша (Василий Федорович)
подъехали