сработать.
— Да. Там что-то есть, и оно довольно твердое на ощупь, — подытожил
Миша.
— Это — ампула смерти. Ее внедрил в мое тело Ворбий, когда не без его
же участия я ненадолго впала в бессознательное состояние. Она в любой
момент, по желанию ее внедрителя, хозяина, может произвести свое
безвозвратное действие — умертвить, при этом, так как она изготовлена
каким-то образом из биологического материала, эта ампула очень быстро
способна рассосаться и никаких следов убийства не одна комиссия обнаружить
будет не в состоянии…
Вспомни, Василий Федорович, извини, Ми-ша…, вспомни, когда ты был еще
в своем теле: не было ли у тебя подобного, такой же, где-нибудь на теле
припухлости, она должна была быть и ты не мог не обратить на нее внимания?
— Постой, постой…. Сейчас, я, кажется, припоминаю… Как-то я, по
непонятным причинам, потерял сознание в кабинете у Ворбия, потом…, когда я
пришел в себя, то обнаружил у мочки правого уха, вот здесь где-то, — Миша
нащупал пальцами у себя это место, — припухлость, про-исхождение которой я
объяснил тогда себе как удар при падении во время потери сознания.
— Она была болезненной? — поинтересовалась Юсман.
— Да, по крайней мере в начале — я помню.
— А потом, перед пересадкой тебя в это тело, припухлость оставалась?
— Я точно не помню сейчас. Во всяком случае, припухлость перестала
меня беспокоить, я… Постой… Припоминается… Да нет же, точно!
Припухлость была до самого конца: я запомнил это лишь потому, что, когда
меня уложили на кушетку возле усыпленного Миши, я стал, нерв-ничал видимо,
ощупывать свое лицо.
— Мои доказательства убедили тебя? — по-интересовалась Юсман.
— Если учесть, что ты ничего не могла знать о моей припухлости, но
сообщила мне о таковой и даже показала свою, такую же, плюс, обстоятельства
появления наших припухлостей практически одинаковы, во всяком случае имеют
од-ну и ту же, существенную деталь: потеря сознания в присутствии Ворбия,
то, можно сказать о том, что ты говоришь правду, — сказал молодой человек и
призадумался. — Но, — оживляясь, снова возобновил он разговор, — тогда
почему ты говоришь, что это ампула смерти?
— Ампула может сработать в любой момент по желанию ее хозяина, Ворбия,
— сказала Юсман, — твое тело, в котором сейчас заключен в психушке
подлинный Миша, скоро умертвят.
— Ты знаешь, Виктория, хоть это и бесчеловечно, жестоко с моей
стороны…, но для меня это будет выгодно. Постой… Значит…
— Ты правильно догадался и решил эту про-стейшую задачку: они умертвят
и меня, — проговорила опечалено Юсман.
— Послушай, но этого же…нельзя допустить! — возмутился молодой
человек.
— Ты еще не все знаешь, Миша. Это еще не все.
— А что еще? — насторожился молодой человек.
— Ты не думал над тем, почему ты сейчас без этой ампулы?
— О чем ты, Виктория? Я тебя перестаю по-нимать.
— Сейчас поймешь, и хорошо поймешь, — раздражительно заговорила
Юсман, — Ворбий готовится занять твое место.
Наступила пауза.
— Как? Ворбий станет жить с Юленькой? Бред! — встревоженно вскричал
Миша. — Сейчас же перестань надо мной издеваться! — гневно потребовал
молодой человек и он озлобленно вскочил со стула и быстрыми шагами подошел к
окну, потом резко отвернулся от окна и посмо-трел на Юсман глазами, полными
молящей просьбы, глазами, которые будто пытались внушать Виктории
Леонидовне: 'Забери, забери свои слова обратно'.
— Не кипятись. Я же относительно спокойна, хотя моя угроза гораздо
ближе. Я все это тебе сейчас говорю, потому что мне нечего терять, говорю,
поддерживая надежду: совместно, может нам и удастся вырваться.
— Так значит, Ворбий, — сдерживая нарастающий очередной взрыв гнева в
себе, заговорил Миша, возвращаясь к столу и усаживаясь на свое прежнее
место, на стул, — Ворбий, — повторился он, — останется с Юлей?
— Нет.
— Ну, ты же только что мне это сказала! — произнес настороженно Миша.
Ему ожидалось, что вдруг все-таки все не так.
— С Юленькой останешься ты.
— Нет, Виктория, но ты непременно издеваешься надо мной, — с
некоторым облегчением сказал молодой человек.
— Да. С Юленькой останешься ты, а Ворбий останется со своей женой,
ложной Верой — это ее не настоящее имя, на самом