— Может быть… Может быть, Миша… А что любите вы, кроме… —
Аршиинкин-Мертвяк воз-мутился. — Ну, так нечестно! Без этой туры мне вас не
обойти.
— Что поделать, сдавайтесь. Я ее честно вы-играл, Василий Федорович.
— Ладно. Попробуем заново. Не возражаете?
— Я для этого здесь и сижу, чтобы помочь вам отыскать правильное
решение задачи, — сказал молодой человек.
Все фигуры были снова расставлены по схеме и противники опять
приступили к ее разработке, и так же медленно переговаривались.
— Так все же, что же любите вы, кроме… спорта и автомеханики? А?..
Молодой человек…
— Наверно, скорее всего ничего существенного больше не люблю.
— А как моя… дочь?
— Юля?..
— Ну, другой-то… у меня… нет.
— В каком смысле… 'как?'
— В самом прямом… конечно… Вам она… Ваш ход… Нравится?
— В каком смысле?.. Нравится. Так нельзя — королю шах.
— Я перехожу… И что вы все заладили… 'в каком смысле'… 'в каком
смысле'… Все абсо-лютно… в прямом.
— Я не думал об этом. — Миша на мгновение взглянул на увлеченного
игрою профессора.
— Кто думает, а не… действует. Я перехожу все-таки. Тот… всего
лишь — мечтун… Кто же… действует… и… при этом не думает —
безумец…, сорвиголова. Думать и действовать надо одновременно, молодой
человек. Все. Ваши белые проиграли, Миша, задачка решена верно…
Миша ушел поздно. Профессор, его дочь Юля и молодой человек долго пили
чай и вели беседу о разном. Но каждый из них был по своему внутренне
насторожен. Каждый из них исподволь наблюдал за другими, прислушивался к
интонациям.
— Как тебе понравился вечер? — спросил у дочери профессор, выйдя из
ванной и намереваясь отправиться ко сну.
— Ты хочешь сказать, нравится ли мне Миша?… Да, нравится, папа. Ты
невероятно догадлив. Спасибо за вечер, — заметно волнуясь, сказала Юля и,
поцеловав отца в щеку, тут же ускользнула в свою спальню.
— Ну, и чудненько, — определился профессор, но этой фразы дочь уже не
услышала, она прозвучала негромко, один на один с Арши-инкиным-Мертвяком в
опустевшей, опустошенной прихожей.
Контакт
Ворбий уединился в контактной комнате. За ним только что бесшумно
скользнула раздвижная самозакрывающаяся бронированная дверь. Закрылась. Она
надежно отсекла контактную комнату от основных помещений фирмы, от все-го
мира.
Здесь, в контактной, которая всего-то была по площади метров двадцать,
не более, Ворбий всегда чувствовал себя уверенно и спокойно. Привычно он
полуулегся в особое кресло и опустил перед собою передвижной пульт
управления. Вдоль всей одной из стен комнаты контакта, во всю длину и
пятиметровую высоту этой стены, размещался главный генератор интегральной
фирмы: множество приборов со всевозможными светящимися индикаторами,
бесчисленное количество переключателей, мигающих кнопок, слы-шался
приглушенный шум ветра — это множество вентиляторных сквознячков, скрыто
вмонти-рованных в таинственных лабиринтах генератора, охлаждало его
электронные, пластико-металлические недра. Кресло располагалось как раз
посредине комнаты напротив генератора. Все остальные стены, потолок и пол
контактной комнаты были сажеобразного, прохладно-бархатного на ощупь черного
цвета. В комнате не обнаруживались глазами, но скрыто функционировали
источники неяркого, чисто-фиолетового освещения. На пульте было всего три
фосфоритно светящихся, едва выступающих над его осно-ванием, квадрата,
справа налево — фиолетовый, красный, зеленый, и каждый величиной с
карманный блокнот.
Ворбий притронулся к фиолетовому квадрату, и тут же этот квадрат стал
медленно угасать в свечении, тускнеть, также фиолетовое освещение в комнате
начало таять. Погас фиолетовый квадрат — контактная комната словно
растворилась, и только созвездия огоньков генератора теперь будто парили в
открытом космическом бездоньи.
Ворбий опустил пальцы правой руки на красный квадрат. Так же как и
фиолетовый, этот квадрат тоже постепенно угас.
На единственном мониторе генератора пошел отсчет времени. До включения
вибрационного поля, 'болтанки', как именовал этот эффект Ворбий, оставались
'секунды раздумья' — пока еще можно остановить процесс. На экране ,
прогоняя друг друга, на