По-вашему…— немного замялся профессор. — От вас уходят
совершенно те же мужчины и женщины, что и приходили, с той только разницей,
что у них отсутствует недуг, та самая болезнь — страсть жить в теле
противоположного пола. Я вас правильно понял?
— Именно так, — словно немного огрызнулся в сторону профессора
представитель фирмы.
— Значит, мне помочь вы ничем не сможете, — произнес
Аршиинкин-Мертвяк вслух, будто для себя самого.
— А в чем собственно ваша проблема? — В тоне мимоходной
любознательности сказал Ворбий. — Объяснитесь. Может, что-то и возможно с
нашей стороны… Профессор, голубчик мой! Я ведь вижу, как вы пытаетесь
договорить — договаривайте. Стены этого кабинета слышали многое, но никогда
не подслушивали. Расслабьтесь.
— Хорошо… — начал решительно говорить, но, будто спохватившись,
снова замолчал профессор.
Ворбий, на этот раз не подталкивал посетителя, не убеждал говорить,
потому что он понимал, будучи весьма опытным в подобных диалогах: 'Профессор
сейчас заговорит сам'.
— Мне необходимо приобрести другое тело, — негромко, но отчетливо и
ясно проговаривая слова, произнес Аршиинкин-Мертвяк. Он словно пересилил
что-то в себе и, сказав эту фразу, даже не посмотрел в сторону представителя
фирмы: все так же продолжал сидеть, будто ощупывая опущенный взгляд в своих
ладонях.
— Простите, — театрально удивляясь, обратился к посетителю Ворбий. —
Может, вы меня неправильно поняли, или же я неверно понимаю вас, но
насколько расслышалось мне: вы… — представитель фирмы смачно причмокнул
языком, — хотите…
— Не затрудняйтесь, Георгио Фатович! — прервал Аршиинкин-Мертвяк
Ворбия. — Мне необходимо приобрести другое, новое тело… молодое! —
громко и даже нагловато вырвалось последнее слово у профессора, и он окинул
умоляющим взглядом представителя фирмы и снова отвел и опустил свои
печальные глаза себе на колени.
— Признаться… — в некотором замешательстве стал объясняться Георгио
Фатович. — Вы меня порядком озадачили…, профессор!
— Разве человеку нельзя, возбраняется говорить правду, если ему
предлагают отвечать о ней, а не за нее? — вопросительно, будто пояснил
Аршиинкин-Мертвяк, и он снова смотрел, но теперь неотрывно, как человек,
которому нечего терять, в глаза Ворбия.
— Нет-нет. Но… Вы не простой человек, голубчик мой! — хитро
прищурившись, как-то ласково, но настороженно сказал представитель фирмы. —
К великому сожалению, 'Обратная сторона' — не та фирма, что способна вам
помочь. То, что вы просите — фантастика, мистический вымысел! Кстати, а
какое такое, другое тело вы хотели бы поиметь как свое собственное?
— Но к чему вам знать об этом, если помочь вы не в силах, разве что
любопытство?
— Может и так.
— А разве иначе?
— Я этого не говорил.
— Тогда можно и не отвечать?
— Жизнь необычайно уникальная штука, профессор.
— Бесспорно.
— Так вот. Всякое может быть, случиться из того, чего сейчас, вроде бы
как нет.
— Насколько я вас теперь понял: вам необходимо подумать?
— Если хотите, то можно принять этот ваш вывод за основу. Так все-таки
— о каком теле идет речь?
— О самом простом, человеческом.
— Надеюсь, вы меня понимаете, что я не мог себе представить и
оказаться настолько глупым в ваших глазах, представить, что вам, скажем,
необходимо принять облик животного!
— А может, вы меня принимаете за сумасшедшего? —засомневался
профессор. — И…
— Обижаетесь, профессор, а ведь сами обижаете. Стал бы я говорить с
вами иначе, как не серьезно!
— Извините, если не так понял.
— Полно вам, голубчик мой, извиняться… — определился в своей
позиции Ворбий и на некоторое, между двумя собеседниками, время, воцарилось
выжидательное молчание. Первым заговорил профессор:
— Мне необходимо молодое и крепкое тело. У меня есть дочь, она… как
наваждение — точь-в-точь моя покойная супруга: и телом и душою. Я схожу и в
самом деле с ума!
— Вы ревнуете ее?
— Безумно! Я не смогу без нее жить, а возраст ее может нас разлучить.
— Понимаю, — задумчиво проговорил Георгио Фатович, будто что-то
подытоживая про себя и делая какой-то вывод. — Она готова для замужества.
— Вполне… Насколько