Глава 48. Вальс под крышей
Париж. Февраль. 2019 год.
Андрей.
Утром прилетело смс от Александры. Она предупредила, что хочет зайти сегодня, посмотреть на работы, написанные для выставки. Честно, пока их было немного. Из Ниццы я привез несколько работ, но, подозреваю, что это было не совсем то, что могло устроить Алекс. Размеры небольшие и сюжеты – пейзажи, море, несколько портретов рыбаков. Я не знал какие именно картины нужны Саше. Помещения «Кошек» хватит где-то на двадцать пять – тридцать работ большого формата. Это, если делать правильную развеску. Я думал, такого количества будет достаточно. За время, отведенное мне условиями контракта, я успею написать. Я также думал попросить приятеля, у которого оставил несколько вещей, чтобы он их выслал из Москвы. Для первой выставки не нужно, чтобы был переизбыток работ. Дать нужно только концептуал. Просто показать свой стиль, свою манеру письма, обозначить основную тему. Базар-вокзал для экспозиции не нужен.
Обычно, я пишу быстро, идея и сюжет возникают задолго до того, как я принимаюсь за работу. Это нормально. Поэтому мне достаточно одного-двух дней, или даже нескольких часов, чтобы закончить вещь. Мои товарищи по цеху всегда удивлялись быстроте, с какой я пишу. Наверное, это моя особенность: пока внутри себя не увидел все полотно в красках, не организовал композицию в своем воображении, не приступаю. Порой, делал зарисовки, какие-то этюды, но, чаще, я просто уже имел готовую работу у себя перед глазами, всю целиком, а дальше – дело техники.
Странная все-таки вещь судьба. Никогда бы не мог подумать, что буду выставляться в Париже. Было время, когда я вообще решил, что живопись останется на втором плане. Тогда меня больше интересовала политика. Нет, даже не политика, а возможность исправить мир, огромное желание реализовать идеи сашиного отца, профессора Шатова. Знакомство с Геннадием Петровичем и его командой сильно меня тогда подогрело. Хотелось действия, движухи. Я участвовал в миссиях по поиску и ликвидации нелегальных вирусных лабораторий по всему миру, почти погибал в джунглях и других гиблых местах, а оказалось, что искусство никуда из моей жизни не делось. Вот, теперь сижу под крышей в Париже, пишу картины. Конечно, если так сложится и мне придется выполнить свой долг, отомстить за гибель друга, я готов! Это ведь тоже не случайно, что, встретившись с Александрой, я снова вляпался в какие-то мировые заговоры, на этот раз еще и с каким-то сверхъестественным антуражем. И это уже был вопрос выбора: только ли искусство мне суждено по жизни? Просто голова кругом. Все смешалось – Париж, Саша, мое к ней чувство, персоналка, магия эта чертова… Какие-то непонятные силы вмешались и все наслоилось друг на друга… Наверное, пока лучше не думать об этом. Жизнь показывает, что всему свое время, а от человека, если хоть что-то и зависит, то очень немного… Черт знает что происходит со мной и вокруг. Ладно, поживем – увидим, время покажет.
Мне здорово повезло с мастерской. Оплату за нее, как мне сказала Орели, взял на себя Фонд Ильи Завадовского. Конечно, самому мне было никак не осилить аренду, даже, если, как мне сказала та же Орели, стоимость была вменяемой по сравнению с аналогичными студиями. А мастерская была то, что надо. Как только увидел, понял – да, это то самое. Прежний владелец, наверное, тоже художник оставил пару колченогих старых мольбертов. Отлично! Не надо тратиться на покупку, а починить не трудно. Все остальное у меня было, только докупить кое-какие краски и кисти, и так, по мелочи. Руки так и чесались, идей – море.
Мое утро под крышей начиналось рано, даже сейчас, зимой. Свет заливал мастерскую, как только всходило солнце. Я был ближе к небу, чем к земле. Радостно возбуждение не покидало меня. Жизнь прекрасна и поистине удивительна! Вдохновение било через край и картины получались.
Что касается бытовых забот, они меня не волновали, с моей неприхотливостью я мог устроиться где угодно, были бы краски, кисти и на чем писать. Когда Илья сообщил, что нашли квартиру с мастерской, в тот же день я перетащил в нее свой скарб. Орели, добрая душа, помогала мне перебраться, а потом отвела в церковную лавку при местном католическом приходе, где мне за копейки продали хорошее теплое одеяло, новую подушку и постельное белье, а кровать, стенной шкаф, стол и посуда остались от прежнего владельца.
Вид из мастерской на город открывался просто фантастический – широкое поле изломанных крыш, а дальше – город, весь, как на ладони. Вдали торчала верхушка Эйфелевой башни, по вечерам она выпускала лучи из шпиля, шарила, как пришелец лучами по небу и каждый час сверкала, словно новогодняя елка. Так что, спасибо Илье и, конечно, Саше.
Она пришла только под вечер. Полдня я метался по комнате, пытаясь навести подобие уюта. Но переставлять стулья с места на место скоро надоело, я включил дополнительный свет в мастерской, достал мольберт, выдавил краски и стал набрасывать пейзаж. Сюжет, как готовый, стоял перед глазами. Да, это будет водная стихия и женская фигура на фоне высоких морских волн. Девушка стоит спиной к зрителю, руки откинуты назад и вверх и, кажется, это и не руки вовсе, а крылья. Вот-вот приподнимется на носочки, взмахнет руками-крыльями, и полетит над морем. Я увлекся работой, поэтому не сразу услышал звонок.
– Я уж думала, что тебя нет дома. Звоню, звоню…
Саша тяжело дышала. После остановки лифта на шестом этаже еще три этажа нужно было подниматься пешком по винтовой лестнице. Она размотала длинный шарф, расстегнула пальто и, оглядываясь по сторонам, прошла в комнату. Оценив спартанскую обстановку моего жилища, хмыкнула, прошла в мастерскую.
– Классная мастерская. Мне нравится. Днем, наверное, очень светло, столько окон. Один недостаток – лифт до тебя не доходит, но это можно пережить, а, чтобы тяжести самому не таскать, продукты можешь заказывать с доставкой. Хорошо здесь, мне нравится, – еще раз повторила Александра, кружась по комнате. – Вот обживешься, имуществом обрастёшь, уютно будет.
– Хочешь выпить?
Днем я выбежал в магазин и теперь мой маленький холодильник был забит провизией. Бокалы и фрукты я заранее выставил на стол. Александра кивнула. В этот момент вспыхнула Эйфелева башня, мы оба повернулись к окну.
– Знаешь, ради такого вида можно и с лестницей твоей дурацкой смириться. Показывай, что ты там наработал.
Ну, вот, я был уверен, что только это и есть цель ее визита – проверить много ли я наработал. Что ж, правильно, она – куратор выставки. Я стал выставлять то, что нарисовал, а Алекс продолжала смотреть на вечерний город. Лицо девушки отражался в стекле. Она стояла, уперевшись руками в подоконник, лбом почти прислонившись к стеклу, и я видел в темном стекле ее лицо, устремленное в сторону вечернего города. Нужно запомнить, может получиться картина.
– Да ты не беспокойся, Саш, я быстро работаю. Нужно только, чтобы ты кое-что уточнила. Например, количество картин, тематика, хоть приблизительно, размеры и окончательные сроки, конечно. Я постараюсь успеть, нет, я точно успею.
– Ага, обязательно успеешь. Должен успеть. Но картины – не все. Я вот тут написала, что нужно еще сделать. Все по датам расписала. Там интервью, телевидение, нужно встретиться с обозревателями, – она достала из сумочки печатные листы в пластмассовом файле, – я тебе послала мейл, здесь распечатка, так, на всякий случай. Держи перед глазами. Это важно. Придется готовиться к каждой встрече. Журналисты здесь цепкие и зубастые. Ты давал раньше интервью? Нет? Поэтому нужно разработать твою легенду и все время ее придерживаться.
– Какая легенда? Скажу, как есть. Что мне скрывать? Хотя, – тут я осекся, – я ведь нелегал… Может, не стоит светится? Так-то я был вроде невидимки, а высунусь – попадусь!
– Ничего, я с Марго переговорила, у нее большие связи, она поможет с документами и адвоката опытного даст, Фонд оплатит, я внесу в непредвиденные расходы. Надеюсь, недели за две управится. У ее мужа покойного был близкий знакомый, какой-то высокопоставленный чиновник в Министерстве внутренних дел. Не переживай, здесь ведь по знакомству все можно, впрочем, как и везде. Знаешь, есть такое условие: для того, чтобы получить ПМЖ, нужно быть известным человеком, в котором Франция заинтересована, быть талантливым и перспективным, чтобы пользу стране приносил. Вот выставка и будет таким аргументом. Здесь уже про тебя всякие небылицы рассказывают, пока лишь в нашей среде. Я тебе говорила, что еще до Рождества распустила слух, что готовлю вернисаж гениального художника с загадочной историей. Мы тогда еще даже и не знали друг друга. Но я была уверена, что ты найдешься, – Саша засмеялась, – вот и нашла.
Она засмеялась, откинула голову, и я смотрел как трепещет ее горлышко, словно у птички. Черт, я подумал… нет, лучше о таком не думать… сглотнул и отвернулся. И да, черт бы меня побрал, глядя на нее я не мог не мечтать о том, как мне хотелось ее поцеловать в это самое горлышко, потом в губы и… Дальше я запретил фантазии подсовывать мне картинки того, что я хотел бы сделать с Александрой.
– Ну, в общем, как-то так: слухи расползлись, а собратья-коллеги уже приплели всякое. Нам это на руку, твою историю нужно обыграть, но достаточно правдоподобно. По их версии ты – сын русского миллионера, бороздишь просторы морей на собственной яхте, крутишь романы с самыми красивыми девушками, картины пишешь, чуть ли не стоя на голове и другие небылицы.
– Саш, не хочется слишком уж врать, могу и лопухнуться. Забуду и ляпнул что-нибудь невпопад.
– А ты постарайся не лопухнуться. Это важно. Знаешь, сколько денег уже в тебя вложено! Если запорешь – убью! Илья уходит из проекта и теперь нужно искать выход, может, брать кредит, а в банке ребята ушлые, проверят каждую деталь.
Пока она говорила, я, между делом, приготовил сэндвичи и налил вино в бокалы.
– Твое здоровье, Саша. Спасибо тебе за все. Я рад, что мы будем вместе работать.
Мне показалось, или Саша вправду покраснела? Она поднесла бокал к губам и выпила все сразу, одним глотком.
– Ну, показывай, что там у тебя!
– Да мало у меня пока, но я вот что думаю: позвоню-ка я в Москву и попрошу друга отправить мне сюда работы, которые остались у него на хранении и те, что я ему дарил. Там много, если пришлет, половина выставки уже будет. Ну, и, конечно, буду писать.
На планшете открыл папку с работами, теми, что остались в Москве, которые я мог дать в экспозицию. Алекс внимательно рассмотрела все и согласилась, что идея хорошая.
– Окей, звони другу, пусть присылает, а теперь слушай мой план, запоминай свою легенду.
Мы проговорили долго и было уже очень поздно, когда Саша поднялась, чтобы ехать домой. Про инцидент в «Кошках» и реакцию Ильи не говорили. А что говорить-то? Мне не хотелось расстраивать Сашу, скорее всего, она сама себя уже всю изгрызла.
– Я подожду такси на улице, воздухом подышу, а то мы здесь с тобой накурили, не продохнуть.
Я проводил ее до первого этажа, дождался такси и побрел обратно в свой пустой и пока еще неуютный дом.
Александра.
Студия Ратманова была под самой крышей высокого старинного дома в девятом аррондисмане, недалеко от метро Ришельё—Друо. В холле подъезда висели старые, очень высокие, все в патине зеркала, на лестницах – изрядно вытоптанные ковровые дорожки, а дверь кабины и шахту лифта украшали кованые узоры в стиле арт-деко. Правда, лифт ходил только до шестого этажа. Потом три последние пролета нужно было топать пешком по скрипучим ступеням винтовой лестницы. Не представляю, как на эти этажи можно втащить мебель, диван, например. Чертова лестница, пока взойдешь – голова закружится.
Но, когда я вошла в квартиру и глянула в окно, решила, что ради такой панорамы можно и потерпеть. Вид из окон мастерской открывался сумасшедший. Лучшего нельзя было и пожелать. Спасибо Люку и Дени. Дружбаны мои дорогие, никогда меня не забывают, вот, даже подумали о том, что, может, кто-то из моих подопечных художников нуждается в мастерской. Нужно бы с ними встретиться, переговорить насчет выставки и вообще поболтать. Да, это неплохая идея. У них куча связей и, может, идею подкинут какую-нибудь. Люк и Дени – просто две машинки по генерированию идей. Завтра с утра позвоню. Встретимся, заодно их с Андреем познакомлю.
Это была хорошая идея прийти в мастерскую Ратманова, посмотреть работы, убедиться, что он нормально устроился. Андрей готовился к моему приходу. Продуктов накупил, вина. бутерброды нарезал. Мы долго сидели на крошечной кухоньке за крошечным столом, попивая вино, дымя сигаретами. Обсудили все вопросы, связанные с выставкой. Уехала я уже за полночь.
Мне казалось, что после дня, заполненного делами в «Кошках», после визита в мастерскую и выпитого анжуйского, сил не осталось совсем, что смогу только доплестись до кровати. Но в гостиной на глаза попалась книга, из тех, что привезла Марго. Идти в постель сразу расхотелось. «Magic objects. Manufacturing guide.» – «Магические предметы силы. Пособие для изготовления своими руками.» Книга написана в 1846 году, автор – Алоиз Дэдберли, эсквайр, из Пэмброкшира. Интересно, этот эсквайр тоже был магом, или ведьмаком? Текс написан от руки, это была, скорее всего, книга для записей, гримуар. Почерк разборчивый, вот только чернила от времени местами еле проступали на старых страницах.
От времени бумага стала рыхлой, переплет из бурой выцветшей от времени кожи. Покрутила в руках, полистала. Уголки книги стесаны, в тексте некоторые слова чем-то заляпаны, наверное воском, и не читались, но, в целом, манускрипт сохранился в хорошем состоянии. Почерк разборчивый, вот только чернила от времени местами еле проступали на старых страницах. В старом гримуаре были изображены картинки и схемы, описывались способы, как и из чего следует мастерить предметы силы. Здорово, просто бери и делай. А для того, чтобы их все эти рукотворные вещицы активировать, автор оставил отдельные указания. Для этого нужны были, помимо собственной крови, еще и другие ингредиенты, но с этим я разберусь, только бы не сердце летучей мыши и ноготь вурдалака. Где их в наше время раздобудешь? Правда, если память мне не изменяет, Марго упомянула вскользь, что существует черный рынок для таких, как я, там можно купить все, что душа пожелает. Неужели и коготь вурдалака можно достать?
Незаметно я так увлеклась изучением книги, что совершенно утратила счет времени. И вдруг мне послышалось, как кто-то скребется у входной двери. Стало страшно, аж мурашки по спине побежали. Последнее время все непонятные ночные шорохи пугали. Я застыла, словно одеревенела, а душа поползла в пятки. Прислушалась. Обостренный слух уловил звук, похожий на тихий писк. Первой мыслью было – мыши. Ни для кого не секрет, что в Париже даже в самых престижных районах и современных домах зимой появляются мыши. С наступлением холодов они перебираются с улиц в дома. Не беда, если мыши, их я не боюсь. Крысы – хуже. Тихонько сняла тапок и, ступая на цыпочках, проскользнула в прихожую в направлении подозрительных звуков. Тапок держала наготове. Увижу мышь и кину в нее. Царапанье и писк раздавались из-за входной двери. Нет, это определенно не мышь, мыши по-другому пищат. Из предосторожности накинула цепочку, отвернула замки и приоткрыла маленькую щелочку. За дверью никого не было. И тут внизу, у самого пола показался розовый носик и половина мохнатой мордочки, и эта мордочка сказала «мяу». В щель протиснулся котенок. Он был совсем крошечный, движения его были неуверенными, беднягу шатало, наверное, от голода. Он поднял мордочку, на меня уставились круглые глазки. Симпатичный котик, носик розовый, а сам совершенно черный. Едва только мохнатое существо проникло внутрь, оно тут же присело и налило лужицу, а потом пошатываясь, но не теряю направления, как будто знало куда идти, потопало в кухню.
Я пошла следом за ночным гостем. Животинка уже сидела в центре кухни и смотрела мне прямо в глаза. Тут и гадать не надо – котенок ждал что его накормят. Из холодильника было вынуто молоко и налито в блюдце, а к молоку добавилась горка мелко нарезанной рыбы.
Откуда и каким образом ко мне прибилось это чудо, я не знала, но сразу решила, что, если никто из соседей не признает котика, оставлю приблудыша себе.
Излишне говорить, что мохнатое чудо, после того как было накормлено, вымыто, высушено и расчесано улеглось спать рядом со мной, прямо на подушке.