Глава 30. За что, любимый?
Ницца. Канун Нового 2019 года.
После обеда с антикваром я пребывала в состоянии какой-то нетерпеливой эйфории. При мысли о предстоящей встрече с Ратмановым, сердце начинало биться в синкопическом ритме. Что со мной происходило я не понимала! Ну, подумаешь, хороший художник, талантливый. Да мало ли я талантливых видела за все то время, что владею галереей! Но мысли мои были только о Ратманове, только о том, как я встречусь с ним.
Должно быть Жорж уловил мое состояние, да и как его было не заметить. Я не слышала слов, обращенных ко мне, невпопад отвечала на вопросы. Попытки Д’Иссеньи приласкаться, обнять вызывали раздражение, я отстранялась. Впервые я уклонялась от его ласк. Что на меня нашло? Я могла думать только о том, что, возможно, скоро увижу того, кого искала. Просто наваждение какое-то!
Вот тут-то я и испытала на себе, что такое ревность Д’Иссеньи.
После возвращения с Кур-Салея Жорж предложил никуда больше не ходить и провести время на вилле, сказал, что сам приготовит ужин, а потом можно поплавать в бассейне. Я рассеянно кивнула, бездумно соглашаясь.
Он сам занялся готовкой, накрыл стол, зажег свечи, принес цветы из сада. В тот вечер Жорж не позволил мне ни к чему прикоснуться и, когда все было готово, торжественно подвел к столу.
В другое время я бы восхищалась его заботой, вкусными блюдами, сделала миллион комплиментов его стряпне, но, к сожалению, мысли мои были о другом мужчине – о художнике. Я то и дело поглядывала на портрет, который Жорж купил мне утром. Образ девушки тревожил меня, я невольно думала о сходстве этой молодой женщины со мной. Случайность? Совпадение? Картина как будто заворожила меня.
– Любовь моя, о чем ты все время думаешь? Не хочешь поделиться?
Я была настолько глубоко погружена в свои мысли, что вздрогнула от неожиданного вопроса.
– Да ни о чем особенном… все об этом художнике, о Ратманове. Знаешь, я испытываю какое-то волнение, когда думаю, что наконец увижу его. Мне кажется, что что-то должно произойти, между нами… Ну, между нами, не как между мужчиной и женщиной, – добавила, увидев, как сдвинулись брови Жоржа, – ну, ты меня понимаешь… тут другое, сама не пойму. Все время думаю о нем…
Господи, какая же я была дура! Ну, зачем, ну, зачем я так вывернулась наизнанку, зачем так разоткровенничалась! Я сказала Жоржу то, о чем думала, что чувствовала. Естественно, ведь совсем недавно он сам просил ничего от него не скрывать, да и я сама настаивала на том же. Берегов не увидела, дура…
Вот только мой возлюбленный не был, видимо, готов к такой откровенности. Он как-то сразу изменился в лице, застыл, но, с деланным безразличием ответил:
– Произойти может только одно – как только он тебя увидит, сразу же предложит написать твой портрет. Ни один художник не способен перед тобой устоять, любовь моя.
И все же, несмотря на его спокойной тон, я не могла не заметить, что желваки опасно заиграли на его лице. Я достаточно хорошо знала своего мужчину и, услышав обиду в его голосе, поняла, что ступила на скользкую дорожку, что не все следует говорить так открыто и не стала продолжать эту тему.
Бог с ним, с этим художником, хватит уже думать о нем. Да, да, хватит, Александра, вернись в реальность, дорогая! Рядом с тобой самый крышесносный мужчина на свете, общества которого хотят сотни женщин, а я, как последняя идиотка, зациклилась на фантазиях о незнакомом человеке. Чтобы исправить неловкую ситуацию, я потянулась к любимому через стол, дотронулась пальцами до его руки, улыбнулась, как извинилась. Д’Иссеньи сделал вид, что ничего особенного не происходит, привстал, поцеловал мои пальцы.
Я знала, что последнее время Жорж становился особенно раздражителен, если в разговоре я упоминала какого-нибудь мужчину. Он и раньше, как только замечал, что кто-то обращает на меня внимание, начинал злиться и, если мы были в ресторане, или в другом общественном месте, торопился оттуда уйти и увести меня. Часто у него вырывались замечания, что я слишком кокетничаю, что стараюсь привлечь к себе внимание. Он старался облечь эти замечания в шутливую форму, но я видела, что его ревность становится болезненной. Порой, между нами даже возникали стычки, особенно, если это касалось клиентов галереи, или деловых партнеров. С Завадовским они уже просто ненавидели друг друга. Д’Иссеньи открыто говорил мне, что тот хочет меня трахнуть. Это было обидно и несправедливо, но я пока терпела. Илья открыто намекал на то, что Жорж мешает мне работать и скоро вообще запретит приходить в галерею. Да и Орели, хоть и молчала, но по ее выразительным взглядам на Жоржа, когда тот приходил за мной в конце рабочего дня, было видно как он ей не нравится.
Тем вечером за ужином Жорж пил больше обычного, он осушил, почти в одиночку, целую бутылку бордо, открыл другую, полностью прикончил и ее. Я удивилась, но комментариев по этому поводу никаких не стала делать. Не отреагировала и тогда, когда, не ограничившись выпитым за ужином вином, Жорж, уселся на диван в гостиной, плеснул себе в стакан основательную порцию виски. Я поняла, что он намеренно хотел напиться.
Развалившись на диване, Д’Иссеньи похлопал ладонью рядом с собой, приглашая меня сесть поближе, но я помотала головой и устроилась в глубоком кресле напротив. Я была трезва и мне было неприятно видеть Жоржа в таком состоянии. Он усмехнулся, нехорошо так усмехнулся, криво…
– Да, детка, извини, перебрал немного, знаю ты не любишь, когда я перебираю…
Я видела, что он уже был сильно пьян, но подумала: он взрослый мальчик и сам знает, что делает, а, если завтра будет мучится похмельем – это его проблемы.
Опьянение не убавило любезности Д’Иссеньи, он поинтересовался не хочу ли я поплавать в бассейне, как мы и планировали, может включить подогрев? Я отрицательно покачала головой. Тогда он стащил с соседнего кресла толстый пушистый плед, прихватил пару подушек и, подойдя к камину, кинул их перед ним на ковер. Это нужно было понимать, как предложение закончить вечер, предаваясь любви у огня. Он предоставлял мне выбор: секс в бассейне, или секс перед камином. Мне же не нужно было ни того, ни другого, ничего не хотелось, только, чтобы он просто пошел спать. От любовника в таком состоянии я не ждала ничего хорошего.
Д’Иссеньи стоял посреди комнаты, покачиваясь, язык у него заплетался.
– Знаешь, хочу тебя трахнуть в бассейне. Как русалку, и чтобы ты кричала от страсти голосом сирены. Мне кричала… В мои губы… Но я хочу также трахать тебя здесь, на полу, чтобы видеть огонь в твоих ведьминских лживых глазах. Ну, выбирай, любимая!
Он качнулся, но успел схватиться за спинку кресла, потом приблизился и дыша мне в лицо алкоголем и табаком, злым голосом спросил:
– Скажи, для чего мы сюда приехали? Чтобы любить друг друга, чтобы никто нам не мешал, никто! Ты слышишь, любимая – никто! Не все же нам ссориться и бегать по городу за твоим художником. Твоим… художником… – Я слышала нехорошие интонации в голосе Жоржа, да и на лице его появилось жестокое выражение. – А сейчас я хочу свою женщину… Свою! Алекс, иди ко мне…
Он снова плюхнулся на диван, налил еще виски и выпил одним глотком.
Честно сказать, я никогда не видела Жоржа таким пьяным, он и сам был не любитель напиваться. Мужчина встал с дивана, пошатнувшись, дошел до кресла, вынул меня из его мягкой глубины, уселся в него сам, посадил себе на колени, и стал трогать языком кожу за ушком, безошибочно выбрав мою любимую эрогенную зону. Он бормотал соблазнительным шепотом грязные словечки, от которых я, обычно, вспыхивала, как спичка. Я принимала покорно его поцелуи, отвечала легкими прикосновениями к его лицу, запускала пальцы его в волосы.
Но глаза мои, помимо воли, то и дело возвращались к портрету, стоявшему на полке камина, а мысли – к его создателю. Чем же таким автор портрета так взбередил мои чувства? Хотелось разобраться в себе, подумать… Ах, как некстати Жоржа потянуло на нежности! Когда же он наконец отстанет! Мыслями меня тянуло к художнику. Может, это моя энергийная суть так реагировала на предстоящую встречу? Сходство модели со мной казалось загадкой и мне ужасно хотелось ее разгадать.
Ласки Жоржа становились все настойчивей, он сделал попытку опустить руку мне в джинсы, я отвела его руку. Реакция Жоржа не замедлила последовать. Он пристально посмотрел на меня, приподнял бровь и впился поцелуем в мои губы. Больно впился! Это уже был вызов! Наверное, я сама виновата, нужно выкинуть художника из головы. Какого дьявола мысли о Ратманове не дают мне покоя! Ведь рядом со мной мой любимый, мой желанный мужчина, он откровенно хочет меня, ласкается, угождает, соблазняет. Выбрось Ратманова из головы, Александра! Но проклятый живописец из головы не лез.
Любовник, видимо, потеряв терпение, поднял меня на руки и понес к камину, бережно положил на плед. Я откинулась на мягкий ворс, обняла его крепкую напряженную шею, привлекла к себе. Видимо, сегодня секса никак не избежать! Ладно, придется потерпеть.
Д’Иссеньи успел снять с себя свитер, пламя красиво освещало рельеф мышц груди, мышцы сильных рук. Лежа на ковре, настроившись на наслаждение, я подняла взгляд, увидела склоненное надо мной лицо, и … я его не узнала! Его лицо! Что с ним случилось? Выражение было напряженным, челюсти стиснуты, а серые глаза опасно потемнели и хищно впились в меня. В этом человеке внезапно что-то изменилось так, что я почти не узнавала его черт, в лице появилось что-то незнакомое, жестокое, звериное. Никогда прежде Жорж не смотрел на меня так. Казалось, он вот-вот выпустит из себя зверя со всей его жестокостью и неудержимостью. Он как будто бы готовился к атаке!
Я замерла от неожиданности и удивления. Все с тем же выражением жестокости и похоти, ни на секунду не отпуская моих глаз, Д’Иссеньи начал меня раздевать. Он рванул край майки, обнажил полоску живота, провел ногтем по кромке, разделяющей ткань и тело. Резко опустил лицо и больно прикусил кожу. Я вскрикнула. Все также, не отрывая от взгляда от моего лица, мужчина неторопливо продолжал освобождать меня от одежды. Дойдя до груди, он запустил пальцы под лифчик и резко спустил его. Железные пальцы зажали сосок, потянули, выкрутили и продолжили мять. Это было больно! И становилось страшно. Затем он вобрал грудь в рот и принялся яростно сосать ее. Оторвался, проверяя мою реакцию. Я, с замиранием сердца, смотрела на такое знакомое и незнакомое лицо. Он что, хочет причинить мне боль, хочет жесткого секса? Я всегда была готова поддержать его фантазии, но на сей раз понимала, что вся инициатива будет у Д Иссеьи и он не будет ей делиться. Он сделает все как сам захочет!
Когда моя майка с бюстгальтером полетели в сторону, и грудь осталась обнаженной, на ней ярко алели следы жестоких поцелуев. Жорж расстегнул молнию на моих джинсах и тут же, даже не сняв их, резко погрузил в меня пальцы. Я почувствовала боль. Любовник явно не хотел доставлять мне удовольствия, он хотел причинять боль! Не понимая причины такой жестокости, я продолжала молча, закусив губу, терпеть, никак не отвечая на причиняемую боль. Жорж вглядывался мне в лицо, он не издавал ни звука, только тяжелое дыхание вырывалось из приоткрытого рта.
Он начал ритмично и грубо двигать рукой, проникая в меня все глубже и глубже, задевая клитор, от чего волна возбуждения против воли поднялась во мне и растеклась внутри живота, спустилась к ногам. Я разгорячилась, уже хотела настоящего проникновения, но понимала, что сегодня все решает Жорж. А он все продолжал движения рукой, не отводя от меня глаз, жадно ловя мою реакцию. Мне было неудобно лежать под ним, скованной тканью одежды, Я приподняла бедра, давая мужчине возможность снять с меня джинсы. Он грубо стащил их с моих ног, отшвырнул в сторону. Теперь я лежала полностью обнаженная, во власти зверя, склонившегося над распростертым телом, словно жертва, отданная на потребу его жестоким желаниям.
Резко опустив руки, мужчина взял мои лодыжки и выкрутил тело, повернул меня спиной к себе. От неожиданности я охнула и выкрикнула:
–– Жорж, что ты делаешь, мне больно, прекрати!
Но он никак не отреагировал ни на мой крик, ни на сопротивление. Развел ноги своими коленями и стал мять мне ягодицы. Делал он это так грубо и больно, что я задергалась еще сильнее в попытках высвободится из захвата.
А потом начался кошмар. Я почувствовала, что твердый, как палка член Д’Иссеньи, начал толкаться в заднее отверстие. Такой вид секса никогда не доставлял мне удовольствия, всегда вызывал болезненные ощущения, даже, если Жорж долго готовил меня к такому проникновению и никогда не настаивал, если я говорила, что не хочу и мне больно.
Я уже кричала в голос, просила остановиться, но мужчина только сильнее толкался внутрь. Боль была просто нестерпимая и, когда Жорж стал проникать в меня на полную длину, я уже почти теряла сознание от болевого шока. Слезы текли по лицу, заливая щеки и рот, теперь я только всхлипывала, и терпела, понимая, что он не остановится, пока ему не надоест.
Внезапно Д’Иссеньи встал на ноги и рывком поднял меня за плечи, развернул, поставил на колени. Рука властно легла на затылок и притянула меня к его паху. Огромный член любовника оказался прямо перед моими глазами. Зверь хотел минет.
Я не раз ласкала член Жоржа губами, вбирала в рот его возбужденную плоть, нежно водила языком по выступающим венам, слизывала прозрачные капельки смазки с головки, наслаждалась запахом и вкусом своего мужчины. А потом с удовольствием доводила любовника до оргазма и выпивала его.
Обычно, оральный секс был моей инициативой, или происходил с моего согласия. Жорж никогда не принуждал меня насильно.
Но не в этот раз. Вторая рука любовника опустилась мне на голову, а тело партнера качнулось навстречу. Я хотела взять в руку огромный возбужденный ствол, чтобы хоть как-то контролировать его движения, но Жорж не позволил. Просто прижал свой член к моим губам и настойчиво надавил. Я попыталась остановить его, отбиться, вывернуться.
–– Пусти, Жорж, я не хочу, пусти… да что с тобой?
Любовник не отвечал, он не слышал меня, мое сопротивление его не трогало, а только делало агрессивней. Невнятное рычание было мне ответом. Безжалостная рука намотала пряди волос на кулак и больно дернула.
–– Ну же, любимая, я знаю, тебе нравится, соси, я сказал!.. или я сделаю по-настоящему больно, – меня действительно больно дернули за волосы.
Чужой голос, чужой мужчина… Я понимала, что сопротивление бесполезно, он сделает по-своему… он невменяем!..
Мне пришлось открыть рот и впустить багровое чудовище, которое тут же рванулось вглубь, почти лишило дыхания. Движения Д’Иссеньи были безжалостны, мужской орган проникал в меня почти на полную глубину, слезы текли по щекам, я слушала утробные звуки, издаваемые моим мучителем.
–– Да… еще… да… соси, сучка… буду тебя иметь по-всякому, как ты этого заслуживаешь… как сам захочу… ты моя… только моя… только я буду в тебе… буду делать с тобой все, что захочу… сладкая какая… о-о-о-о…
Мужчина рычал жестокие слова, словно в беспамятстве. Его член толкался и толкался, лишал доступа кислорода, душил меня. Пытка длилась и я не знала сколько еще времени это будет продолжаться. Я чувствовала, что еще немного и я задохнусь! Я умудрилась поднять слезящиеся глаза. Жорж стоял, запрокинув голову, глаза прикрыты, улыбка безумца… О, Боже, я не узнавала этого человека… Это был чужой… Это был зверь…
В какой-то момент, почти теряя сознание, я попыталась освободиться, оттолкнуть мужчину, но он только крепче притиснул меня, еще больнее натянул волосы, практически выдирая их из корней. Я уже начала хрипеть от удушья, почти теряя сознание. Толкнувшись еще несколько раз, зверь выпустил струю спермы прямо мне в глотку. Глухой, поистине звериный рык раздался над мой головой. Конвульсии сотрясли тело Д’Иссеньи. Я захлебнулась, невольно сглотнула, закашлялась и сильно оттолкнув мужчину, высвободилась из захвата. Жорж отшатнулся, рухнул на пол, откинулся навзничь, локтем закрыл лицо. Дыхание его прерывалось, он дышал так, как, если бы пробежал марафон, все его тело было покрыто обильным потом. А я… я не могла отдышаться, судорожно хватала ртом воздух, по уголкам губ стекало семя, слезы застилали глаза… С трудом поднялась с колен, отплевываясь, на дрожащих ногах, нетвердой поступью пошла в ванную. Единственным желанием было прополоскать рот. Каждый шаг причинял боль, я чувствовала как кровь текла по ногам, он порвал меня.
Лежа на холодном кафельном полу в просторной ванной, сжимая горевшие от сильной боли ягодицы, я горько, в голос рыдала. От непонимания того, что случилось, от незаслуженной обиды, от боли. За что? Что произошло? Почему так жестоко со мной обошелся любимый человек? Рыдания сотрясали все мое тело, я почувствовала себя маленькой обиженной девочкой, которую без вины жестоко наказали…
Когда я привела себя в относительный порядок, смазала раны заживляющим гелем, который нашла в аптечке в ванной комнате, остановила кровотечение и вернулась в гостиную, огонь в камине все еще горел, теплый свет догорающих поленьев бликовал на теле Д’Иссеньи. Он лежал все в той же позе, рука, согнутая в локте прижата к лицу, но дыхание его успокоилось и грудь уже не вздымалась, как парус под ветром.
Завернутая в огромный мужской халат, я опустилась на колени рядом с ним. От пережитого шока я не могла ничего сказать. А что сказать? Я не поняла… это что было? Насилие? Мой возлюбленный меня изнасиловал? Надругался? Да. Сунул в зад а потом и в рот член и сделал это, как дикарь, как животное? Чуть не удушил. За что? Почему? Что случилось с моим чутким, трепетным любовником? С мужчиной, который постоянно говорил как сильно он меня любит?.. И эта жестокость. Он превратился в насильника…
Я молчала, молчал и Жорж. Камин постреливал разрушающимися в нем поленьями, ароматные свечи растекались чувственными запахами по комнате, обтекая наши скорбные тела.
Мы оба застыли в горестной неподвижности, Жорж – лежа на полу, закрыв лицо рукой, я – на коленях рядом с ним, обезмолвев от горя, разочарования, понимания что это конец, крах…
Было до боли очевидно – мой мир рухнул, никогда уже не будет как прежде! Да, это был конец! С Д’Иссеньи все кончено… Я не смогу простить. Даже ссора из-за проклятых ночных гостей была лишь невинной размолвкой по сравнению с тем, что сейчас произошло. Мой возлюбленный, мой Жорж, совершил надо мной насилие! Зачем только мы вообще сюда приехали!
– Это была ревность, Алекс… банальная ревность… прости, если сможешь… – расслышала еле слышный хрип…