Если признать, что заповеди не сводятся к нормативному предписанию, а направлены прежде всего на поддержание связи, то становится ясно: исполнение Закона не может пониматься как механическое выполнение требований, как последовательность поступков, соотносимых с некой внешней моделью правильного. Сама структура Закона указывает на иное – на то, что он не столько указывает, как надо действовать, сколько тренирует способность быть в присутствии. В этом смысле Закон становится не системой команд, а формой постоянного возвращения к точке различающего восприятия, где Бог не фиксируется как объект знания или поклонения, но переживается как живое обращение. И если в акте послушания имеет место движение, то это движение не по маршруту от нормы к исполнению, а от замкнутости к открытости, от отвлеченности к включенности, от формальности к вниманию.
Каждая заповедь, понятая не как требование, а как путь, предлагает не ответ, а форму упражнения. Она втягивает человека в состояние, при котором даже самая простая ситуация – встреча с другим, реакция на страх, решение в ситуации неопределенности – оказывается не бытовым эпизодом, а точкой духовной работы, в которой вопрос не в том, «что делать», а в том, «как быть» – как быть так, чтобы различать, чтобы не терять присутствие, чтобы не раствориться в привычке. Закон, в этой перспективе, не про поступок как результат, а про структуру присутствия, которая удерживается через повторяющееся усилие: снова различить, снова не забыть, снова не превратить другого в объект, а себя – в исполнителя.
Такое понимание требует отказа от сугубо юридической логики. Потому что в юридической логике главное – соответствие поступка норме. В логике различающего присутствия главное – не поступок, а то, из какого состояния он совершается и к какому отношению он приводит. Упражнение, в отличие от предписания, не завершается исполнением; оно не предполагает результата, после которого можно отчитаться о проделанной работе. Оно требует устойчивости, повторения, способности оставаться в напряжении различения, не убегая в форму. Это делает Закон чем-то отличным от религиозного кода или социального договора: он не существует как свершившееся, он требует постоянной вовлеченности, а значит – памяти, дисциплины, усилия быть не «в соответствии», а «в присутствии».