Реформа Иосии начинается не из избытка – а из дефицита. Она не продолжает поток духовной энергии, а стремится восполнить утрату. Потому акцент смещается с внутреннего внимания к Богу на внешнюю синхронизацию с текстом. В то время как пророки продолжали звать к различению, царь обращается к восстановлению. И это восстановление – не акт насилия, а попытка нащупать утраченный центр. Но сам тот факт, что центр приходится искать, уже говорит о том, что он не воспринимается, а реконструируется. Закон больше не живет в сердце народа – он «обнаруживается» в храме как внешний объект, который теперь должен стать основой общего порядка. Реформа, таким образом, с самого начала возникает как реакция на рассыпание, как напряженный и в каком-то смысле героический ответ на дезинтеграцию, но не как естественное продолжение живой традиции. И потому движение Иосии к единству – это не торжество духовной полноты, а драматичный признак того, что без вмешательства структура больше не удерживает даже минимального равновесия.
Этот сдвиг – от стремления удержать духовное равновесие к необходимости заново установить его через внешние опоры – проявляется не только в действиях царя, но уже в самой логике повествования, в том, как запускается механизм реформы. То, что должно было исходить из внутреннего узнавания, приходит извне, в виде находки; то, что прежде жило в сердце, теперь оказывается предметом, неожиданно обнаруженным в священном пространстве, но словно утраченным из коллективной памяти. Это обстоятельство невозможно прочесть как простой факт забывчивости – оно раскрывает более глубокую реальность: народ больше не несет в себе текста, который должен был быть вписан в плоть его сознания, а царь впервые слышит Закон не как продолжение, а как нечто радикально новое, пугающее, призывающее к немедленным действиям.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.