коралловые рифы
Погружаясь в глубину, ощущаешь себя в машине времени, замечая, как время останавливает свой бег, сжимается и растягивается. Пробыв короткий миг под водой, и вернувшись на поверхность, можно понять, что день уже убежал на несколько минут вперёд. Это ощущение знакомо всем водолазам, аквалангистам и ныряльщикам. Время в глубине замедляется и течёт не так как на поверхности. Выныривая, можно оказаться в прошлом. И в тоже время, тот короткий миг на глубине растягивается до бесконечности, пока хватает воздуха в лёгких, можно чувствовать в этом временной резервации. Он сидел и смотрел, как приближается новый день, смотрел из прошлого в завтра.
Пять «нет» (буддистская проповедь)
Монах сидел, подвернув под себя ноги, на короткой сухой травке и смотрел вдаль моря. Солнце, стремительно опускавшееся в залив, всегда восхищало его своей поспешностью – в этом жарком климате оно, как бы жалело людей, торопилось оставить их для вечерней прохлады. Он не любил рассказывать много или поучать мирян, считая себя недостаточно просветлённым, но когда что-то задевало его душу, он не мог отказать в беседе. Да и обязанность монаха заключается в том, чтобы быть проводником знаний об умелых поступках. Неазиатский вид привлекал к нему любопытных, а большинство тайцев, на пляжном отдыхе оторванных от своих духовников, традиционно обращались к нему за советом в обрядах.
Но с местными завязывалась философская беседа. Было странным объяснять принцип пяти «нет» или четырёх «ям» на родине буддизма. Они сформировались давно под влиянием ханьской школы, и нашли подтверждение в канонах тхеравады, а теперь на полом серьёзе обсуждались с рыбаками.
Сидеть на короткой пляжной травке в конце дня было комфортно. Комары ещё не активизировались, а полуденная жара уже начинала спадать. Рыбаки выходят в море после заката за кальмарами. Компания подобралась небольшая, но интересная. Пара молодых сотрудников маленького отеля, два рыбака, отец с сыном, с тёмными лицами, закопчёнными тропическим солнцем и, усевшаяся поодаль, женщина средних лет с миндалевидными глазами и загаром потемневшей бронзы круглого приятного лица, которого она стеснялась.
Непричинение зла живому «ахимса» в Сиаме рассматривалась весьма своеобразно. Отказ от употребления мяса сводился к отказу от говядины, но есть свинину и курицу было можно. Долгоживущие имеют право на жизнь, мы не можем её отбирать у них. В монастырях монахи не ели мясного вообще, но яйца иногда миряне приносили. Рациональность такого подхода никого не удивляла, в святые дни нельзя убивать даже комаров севших на нос, но питание семьи должно быть достаточно калорийным для изнурительной работы под палящим солнцем. То, что монах когда-то был охотником, воспринималось им самим точно также. В суровые 80-е годы развала Союза, когда вдруг прекратили платить зарплату, а цены взлетели до чёрных туч беременных градом, старый инженер сказал ему – «Мы столько лет защищаем тайгу, пусть и она нас чуть-чуть защитит».
И в эти же годы перехода к рыночной экономике и дикому капитализму родилось стремление людей к охоте не как к вынужденной добычи пропитания и не как к спортивному элитному отдыху. Сама жизнь заставляла опуститься до уровня хищника, задавить в себе жалость и сострадание к жизни другого существа. Три заповеди из пяти «убивать, красть, обманывать, прелюбодействовать и пить вино» смешались в одну, и ограничение было отринуто. Для старого рыбака они и были одним, эти заповеди, умелые поступки одобрялись буддизмом. Принести зло и страдание другому человеку попыткой обмана, воровства сродни убийству его и себя. А то, что даровано тебе небом за твой каждодневный тяжёлый труд, уже твоё, отнесись к нему гуманно. Живая рыба в сети уже не рассматривалась как существо, выросший цыплёнок тоже выполнил своё предназначение в этом мире. В России 90-х нужно было стать жестоким, чтобы занять своё место под солнцем. Умение выследить зверя и сделать меткий выстрел приравнивалось к умению продвинуть свой бизнес среди множества конкурентов. Выпитая кружка свежей крови из полости убитого лося ассоциировалось с удачной сделкой или захватом нового рынка. А зачастую, зверя этого уже и не выслеживали сами, а нанимали егерей.