пейот изменить все это? — спросил
Элихио.
— Если б Люсио стал искать защитника, — сказал дон
Хуан, — то его жизнь изменилась бы. Я не знаю в точности,
как именно, но я уверен, что она стала бы иной.
— Он бросит пить, это ты хочешь сказать? — настаивал
Элихио.
— Может быть, он бросил бы. Ему нужно что-то еще помимо
самогона, чтобы его жизнь стала удовлетворительной. И это
что-то, чем бы оно ни было, может быть предоставлено
защитником.
— Тогда пейот должен быть очень вкусным, — сказал
Элихио.
— Я бы этого не сказал, — сказал дон Хуан.
— Но как же, черт возьми, можно наслаждаться тем, что
невкусно? — спросил Элихио.
— Он дает возможность лучше наслаждаться жизнью, —
сказал дон Хуан.
— Но если он невкусный, то как же он может заставить
нас лучше наслаждаться жизнью? — настаивал Элихио. — это не
имеет смысла.
— Смысл, конечно, есть, — сказал Хенаро с убеждением. —
пейот делает тебя сумасшедшим, и, естественно, что ты
думаешь, что имеешь лучшее время своей жизни, что бы ты ни
делал.
Опять все засмеялись.
— Смысл есть, — продолжал дон Хуан, как ни в чем не
бывало, — если вы подумаете о том, как мало мы знаем и как
много есть чего видеть. Это брага делает людей безумными.
Она подогревает воображение. Мескалито, напротив, обостряет
все. Он дает вам возможность видеть все так хорошо. Так
хорошо.
Люсио и Бениньо взглянули друг на друга и улыбнулись,
как если б они все это уже слышали раньше. Хенаро и Эскуере
стали более беспокойными и стали говорить одновременно.
Виктор смеялся, покрывая все остальные голоса. Казалось,
единственным заинтересованным был Элихио.
— Как может пейот все это сделать? — спросил он.
— В первую очередь, — объяснил дон Хуан, — ты должен
захотеть познакомиться с ним. И я думаю, что это самый
важный момент. Затем ты должен быть представлен ему, и ты
должен встречать его много раз прежде, чем ты сможешь
сказать, что знаешь его.
— И что случиться тогда? — спросил Элихио.
Хенаро вмешался:
— Ты будешь лазать по крыше, а жопа останется на земле.
Присутствующие покатились от смеха.
— Что случится потом, полностью зависит от тебя самого,
— Продолжал дон Хуан, не теряя контроля над собой. — Ты
должен приходить к нему без страха, и мало-по-малу он научит
тебя, как жить лучшей жизнью.
Наступила длинная пауза. Мужчины, казалось, устали.
Бутылка была пуста. Люсио с явным внутренним сожалением
принес и открыл другую.
— У Карлоса пейот тоже является защитником? — спросил
Элихио шутливым тоном. — я не узнал бы этого, — сказал дон
Хуан. — Он принимал его три раза, попроси его рассказать
тебе об этом.
Все с любопытством повернулись ко мне, и Элихио
спросил:
— Ты действительно принимал его?
— Да. Принимал.
Казалось, дон Хуан выиграл раунд у своих слушателей:
они были или заинтересованы в моем рассказе или слишком
вежливы, чтобы рассмеяться мне в лицо.
— Он скривил тебе рот? — спросил Люсио.
— Да. У него ужасный вкус.
— Зачем же ты тогда его принимал? — спросил Бениньо.
Я начал рассказывать им, подбирая слова, что для
западного человека знание дона Хуана о пейоте является одной
из самых захватывающих вещей, какие только можно найти. Я
сказал, что все, рассказанное им об этом, верно и что каждый
из нас может проверить истину сказанного на самом себе.
Я заметил, что все они улыбаются, как бы скрывая свое
отношение. Я пришел в сильное раздражение. Я сознавал свою
неуклюжесть в передаче того, что я в действительности имел
на уме. Я поговорил еще, но потерял нить и повторял то, что
уже сказал дон Хуан. Дон Хуан пришел мне на помощь и спросил
ободряюще:
— Ты ведь не искал защитника, когда впервые пришел к
мескалито, не так ли?
— Я сказал им, что я не знал, что мескалито может быть
защитником и что мною двигало только любопытство и большое
желание знать его. Дон Хуан подтвердил, что мои намеренья
были безукоризненны и сказал, что из-за этого мескалито
оказал благоприятный эффект на меня.
— Но он заставлял тебя пукать и писать по всему
помещению, не так ли? — настаивал Хенаро.
Я сказал, что он действительно воздействовал на меня
таким образом. Все рассмеялись с облегчением. Я почувство-
вал, что они стали еще более предубеждены ко мне. Они не
казались заинтересованными, кроме Элихио, который смотрел на
меня.
— Что ты видел? — спросил он.
Дон Хуан велел пересказать им все или почти все детали
моего опыта, поэтому я рассказал последовательность и форму
того, что ощутил. Когда я кончил говорить, Люсио сделал
замечание:
— Если пейот такой дьявол, то я рад, что