поток не может течь дальше. Например, если человек
попадается на силу и его эго раздувается, поток, не имея возможности быть
переданным дальше, иссякает…
Сережа вдруг встал и показал на дальний склон:
— Смотрите.
Мы обернулись и различили несколько пасущихся на опушке коров.
Деревня должна быть неподалеку, — заключил Тоша.
Глава 24
Величайшие души земли остались неизвестными.
На следующее утро Тоша и я отправились на поиски деревни, чтобы
закупить продуктов. Жизнь на природе восстановила нормальный жизненный ритм,
и теперь мы вставали с восходом солнца. От кошары шла лесная тропа, мы пошли
по ней с пустыми рюкзаками за спиной.
По дороге я спросил Тошу, существует ли какая-то специальная медитация
при ходьбе. Он сказал, что самое простое — увязать ритм дыхания с
количеством шагов. На пять шагов — вдох, на следующие пять — выдох, затем
увеличивать количество шагов на выдохе. Подышав так какое-то время, я
неожиданно впал в воинствующий материализм. Я знал за собой эту черту —
становиться иногда циничным и недоверчивым, но ничего не мог с этим
поделать.
— А что, если материалисты правы, и единственная реальность — это
материальный мир вокруг нас? — начал я. — А все эти энергии, астральные
миры, иерархии, прошлые жизни — всего лишь наши галлюцинации, и мы просто
выдаем желаемое за действительное? Что, если после смерти ничего нет —
только пустота и чернота?
Тоша с явным удовольствием слушал мои излияния. Наконец, он сказал:
— Мне нравится в тебе то, что ты — Фома неверующий, и тебе нужно все
пощупать и потрогать, чтобы убедиться, что это так. Если материалисты правы
и после смерти ничего нет, то никакой возможности проверить это не
существует — оттуда еще никто не возвращался. Ты просто распадаешься на
молекулы, и в результате — пустота и чернота. И только в том случае, если
там что-то есть, у тебя есть шанс это выяснить. Таким образом, как обстоит
дело, можно выяснить, лишь пока ты жив, так?
Я вынужден был согласиться с его логикой, но веры это мне ничуть не
прибавило. Мы шли уже два часа. Тропа спустилась вниз и петляла по дну
ущелья, пока, наконец, не уткнулась в камнепад. Путь преграждал огромный
валун, обойти его было невозможно, для этого потребовались бы веревки и
другое оборудование. Делать нечего, нужно поворачивать назад и искать другую
дорогу. Но у Тоши, как будто, было что-то другое на уме. Он снял рюкзак,
подошел к преграде и стал внимательно исследовать камень, трогая валун
руками и чуть ли не нюхая его. Я с удивлением наблюдал за ним. Изучение
камня продолжалось минут десять, после чего Тоша ткнул его рукой, и
произошло невероятное — огромный валун развалился на куски, как карточный
домик. Эхо рассыпавшихся камней прокатилось по ущелью.
Я вспотел от страха. Мои ноги стали ватными, и я сел на землю. Никогда
еще Тоша не демонстрировал ничего подобного. Мы были совершенно одни в этом
ущелье, и впервые мне стало рядом с ним жутко. Кто был этот человек?
— Как ты это сделал? — спросил я слабым голосом. Тоша невозмутимо
ответил:
— У всего есть своя слабая точка. Если ее найти, тогда достаточно
щелчка, чтобы предмет рассыпался на части. При условии, конечно, что ты
используешь свою энергию.
Я вздохнул. Мне все же гораздо легче было иметь дело с Тошиной
рациональной стороной. Он продолжил объяснение.
— Физические предметы не такие плотные и твердые, как кажутся. Форма и
структура каждой вещи основана на энергетических линиях, имеющих вид сетки.
Эти линии напоминают светящиеся волокна, интенсивность свечения которых
различна. Слабые линии структуры темнее, сильные — светлее. Конечно, лучше
видеть эти линии, но даже если ты просто чувствуешь их, этого уже
достаточно, чтобы воздействовать на предмет энергетически. Таким образом,
вся штука заключалась в том, — Тоша кивнул в сторону россыпи камней, — чтобы
найти пересечение двух самых темных линий, которое и было самой слабой
точкой этого камня, ну, а потом просто ткнуть в нее пальцем, одновременно
послав небольшой импульс.
По мере того, как голова моя заработала, страх улетучился. Я спросил:
Насколько я понимаю, эта сетка трехмерная?
Да, что-то вроде кристаллической решетки.
— Ты ищешь слабую точку на поверхности этой решетки