Ирод предавался размышлениям возле дворцового фонтана. Он безучастно смотрел на причудливую игру интерференции волн отсутствующим взором. Был полдень, солнце палило беспощадно, на небе ни облачка, но Антипа не хотел уходить из-под волшебной прохлады водяных брызг. Он видел свое подвижное на неспокойной глади отражение и неожиданно заметил в бликующем зерцале над своей прыгающей чалмой два небольших облака. Подняв в изумлении голову к небу и не обнаружив там ничего, кроме пронзительной синевы, он вернулся к созерцанию облаков, уже явственно проступавших двумя «сахарными головками», в фонтане.
Одно из них шевельнуло полоской, видимо, представляющей из себя рот, и Антипа услышал эхом в голове:
– Вот кто действительно мог уберечь Иисуса от смерти.
Ирод снова задрал голову вверх и для верности потыкал пухлыми, унизанными перстнями пальцами в уши.
– Аккуратней, не проткни, – услышал он насмешливое предупреждение. Напарник развлекался.
– Признаешь себя виновным в смерти Иисуса, Антипа? – задал я формальный вопрос.
У Царя Ирода подкосились ноги, обессилевший, он плюхнулся на мокрый мраморный бордюр фонтана и замотал головой.
– Я ждал чудес, он мне не дал их. Я просил его, но он молчал. Что было делать мне? И я вернул его Пилату.
– Он ждал чуда, чтобы уверовать. Иисусу такая вера не нужна, – прокомментировал я напарнику.
Ирод же, стащив с головы чалму и побрызгав на лоб водой, закончил:
– Я жаждал встречи с ним, он мною пренебрег, какой с меня спрос?
В воде, кроме солнечных бликов и испуганного лица, ничего не осталось, никаких облаков. Стареющий царь потащил в хоромы дряхлеющее тело вместе с мыслями, цепями охватившими его голову, чтобы давить ее до скончания веков. Царская чалма с огромным рубином сиротливо осталась лежать возле фонтана.