Род
1
Из глубин, от пещерных озёр, что зажаты твердью земною и под чудовищным давлением сим, рвалась на свободу вода первозданная, в скалах искала ниточки щелей и, найдя, устремлялась в них, упиралась в камень и снова искала выход своей силе и подвижности. Сердце земли дыханием жарким поднимало грудную клетку пластов своих, и плиты расходились и, возвращаясь обратно на выдохе, являли в нутре своём ходы новые. Вода, капля к капельке, друг дружку погоняя, выдавила слезу наружу, открывшись, наконец, солнцу и ветру, и, став истоком, дала жизнь цветам и травам, коих скала у моря доселе не видывала, и сбежала к солёному морю пресным даром от щедрот Создателя.
Многие зимы и вёсны родник радовал и кормил птиц и рыб, а также зверя, что иной раз заходил на одинокий утёс в лунную ночь огласить округу протяжной песней. Насытившись влагой прохладной, он засыпал подле него и уже не мучился бледноликой блудницей.
Прошло время, и заселились под скалой люди. Взялись они рыбу ловить, да зверя бить, да хлеб растить, да как умели жить. Про источник знали, хоть и высоко, да неудобно, но ходили, воду пили, себя и детей мыли.
Ещё прошло время, и пришёл к скале Воитель. Пришёл, одетый в железо, но не один, слуги его тоже в железе и числом не малым. Тех, кто хлеб растил да рыбу ловил, сбросили со скалы в море, а Воитель, пока его слуги людей топили, смотрел на даль морскую, на заходящее солнце, и сапогом железным родник придавил. Но вода и здесь путь нашла, сквозь него, по венам, прошла и слезу выдавила на глаза, о слезах доселе ничего не знавших.
– Хватит, – сказал он слугам своим. – Хватит смерти, здесь будет дом мой. Снимайте доспехи, убирайте мечи, берите в руки инструменты. Не воины вы отныне, но камнетёсы, – и убрал ногу с родника.
Воитель стал Каменщиком, до смертного часа своего он тесал скалу и возводил стены своего Дома. Он умер, не достроив его, но оставил после себя трёх сыновей и дочь. Так начался род. Может быть, мой, а может, и твой.
2
Замок возвышался над морем, опираясь на скалу четырьмя сторожевыми башнями ярдов по тридцать высотой, увенчанных остроконечными черепичными шляпами. Толстые стены, частично вырубленные в скале и доложенные скальными блоками, втиснулись между башен, образовав неприступный колодец. Главных ворот цитадель не имела. Единственным входом служил неприметный тоннель в восточной стене, на выходе сужавшийся до размеров человеческого тела (при условии, что входящий снимет с себя доспехи). Сделано это было намеренно. Оборонять такую щель могли два лучника, действуя по схеме «один стреляет, другой заряжает», сколь угодно долго. Они просто заваливали проход трупами осаждающих, каким бы числом ни обладал противник. Габаритные грузы, провиант, лес, камень попадали внутрь через стены посредством системы блоков и лебёдок.
Замок лепился на утёсе, повисая над морем восточной стеной, а северной и южной – над пропастью, и был неодолим для внешней силы даже при наличии немногочисленного гарнизона. Постройки внутреннего двора носили аскетичный вид и не радовали глаз, но имели все функциональные достоинства. Центральное место замкового двора занимал колодец с источником. Чистейшая вода через слив в виде Длани Дарующей переливалась в жёлоб, идущий через двор к западной стене, и, пройдя её толщу, водопадом, сверкающим в лучах солнца, низвергалась с высоты в море, образуя радугу без конца и начала.
3
Я поднимался на скалу в полуденный зной, и невидимые латы тех, кто когда-то желал разрушить этот Дом, растащить его камень за камнем, тяжким бременем лежали на моих плечах. Я протискивался в узкий проход, и стрелы, незримые глазом, но сердцем, вонзались в моё тело. Спотыкаясь, я падал на поросшие мхом холодные плиты пола и всё же продолжал идти на просвет. Наконец, исколотый, израненный, с раздробленными костями и переломанными рёбрами я ворвался внутрь. Белые одежды Ищущего не испачкались ни пылью веков, ни кровью многих потерь, в ушах не звучало ни лязга мечей, ни грохота каменотёсов, но губы мои высохли от дороги, и я прильнул к Источнику. Вместе с водой, наполняющей моё нутро, сознание насытилось истиной об этом месте. Вот Воитель-Каменщик, что начал собирать разбросанные камни, вот дети его, по числу башен, а вот и внуки, умножившие труды его и завершившие сторожевые башни родителей. Я пил, не отрываясь, и видел, как каждый камень в стенах обращался ко мне лицом потомка, и все были разные: глупцы и мудрецы, полные благородства и чести и смятые недугом чревоугодия и блуда, воры, убийцы, учёные, лекари, краеугольные камни-священники, шатающиеся блудницы, замковые воины, контрфорсы-матери. Род создавал эту архитектуру, род цементировал кровью отдельные блоки, род лепил, ваял, поднимал, а источник сохранял его. Сейчас я впитывал эту силу, прошедшую сквозь жизни душ, соединённых Богом в единую упряжь – кожа к коже, в единую сеть – узелок к узелку, в единую кольчугу – кольцо к кольцу, в единое дыхание – вдох к выдоху.
Я оторвался от Длани. Над каменным колодцем в бездонной голубизне неба медленно плыли облака. За семь глотков я прожил семь веков бок о бок с людьми, которые составляли мой род, а может, и не мой. Я не отравился их несовершенством и не испачкался в их грехах, но я вырос вместе с ними.
Возможно, это твой род, читатель. Приходи без страха в свой родовой Дом и прильни к Источнику.