страдания — все исчезает… Что-то похожее на динамику Начала Времен, когда Космос рождался из одной-единственной точки.
— И ты отказался?
— Да. Все это теперь похоронено — вместе с моим телом. Теперь у меня осталось еще одно дело; закончу его — и тогда уж навечно исчезну.
— Дело?
— Так, пустяки. Я еще попрошу тебя кое-что сделать. Но об этом — чуть позже… Мы с ним почти синхронно отхлебнули по глотку пива. Непонятно отчего, но понемногу и правда становилось теплее.
— Значит, кровяная бомба в мозгу — это что-то вроде кнута? — спросил я. — Хлыст, которым Овца понукала своих 'хозяев'?
— То-то и оно. Когда гематома сформировывается окончательно, человеку уже никуда не убежать…
— Так чего все-таки хотел Сэнсэй?
— Это был сумасшедший. Его психика не выдержала при виде Мирового Горнила… Овца использовала его тело, чтобы создать гигантскую Машину Власти. Только для этого она в него и залезла. Как в дешевую вещь: поносил и выбросил. Для воплощения же Идеи Овцы он не годился — это был полный ноль…
— И после смерти Сэнсэя она решила использовать тебя в качестве преемника этой власти, так?
— Именно.
— И что должно было наступить в итоге?
— Империя Абсолютной Анархии. Когда все противоречия сваливаются в одно целое. А в центре — я с Овцой в голове.
— Ну, и почему ты отказался?
Время медленно умирало. И на это медленно умиравшее Время сыпал и сыпал беззвучный снег.
— А я слабость свою люблю. Люблю, когда душа болит, когда тяжело… Как солнце летнее припекает, как ветер пахнет, как цикады стрекочут, и все такое… Страшно люблю, до чертиков. С тобой вот пиво попить… — Крыса будто захлебнулся словами. — Да не знаю я!
Я лихорадочно пытался найти, что сказать. Но слова не подыскивались, хоть тресни. Кутаясь в одеяло, я продолжал разглядывать темноту.
— Сдается мне, из одного и того же материала мы с тобой наворотили что-то совершенно противоположное, а? — сказал вдруг Крыса. — Ты, вообще, веришь в то, что мир становится лучше?
— А кто может знать, что лучше, что хуже?
Крыса рассмеялся:
— Ей-богу, если б на свете существовало Царство Великих Обобщений — ты бы там был царем!
— Только без Овцы в голове, — усмехнулся я.
— Это точно! Овца бы в тебе надолго не задержалась, — Крыса залпом допил уже третье пиво и с грохотом поставил банку на стол. — В общем, тебе нужно поскорее спускаться с гор. Пока все выходы снегом не завалило. Ты же не хочешь здесь зимовать? Дня через три-четыре снег повалит без остановки. Дорога обледенеет: захочешь выбраться — костей не соберешь…
— А ты? Что ты собираешься делать дальше?
В тяжелой, угрюмой тьме Крыса вдруг неожиданно легко и жизнерадостно засмеялся:
— Для меня, брат, уже никакого 'дальше' не существует! К концу зимы я просто исчезну. Сколько эта зима будет длиться — я уж не знаю. Одна зима — значит, одна зима. Ровно столько назначено. Здорово, что мы с тобой успели еще раз встретиться. Хотелось, конечно, где посветлее да потеплее…
— От Джея тебе привет…
— О! Ты ему тоже обязательно передай.
— И с твоей женщиной я встречался.
— Как она?
— Нормально. Работает в той же фирме.
— Значит, замуж так и не вышла?
— Нет пока, — ответил я. — Хотела узнать, все уже закончилось или нет?
— Да, все закончилось, — сказал Крыса. — Я сам, своими силами это долго закончить не мог… Но теперь — конец. Во всей моей жизни не было ни малейшего смысла.
Хотя, конечно, если одолжить у тебя твою страсть к обобщениям — ни в чьей жизни на этом свете смысла, в принципе, нет… Правильно я говорю?
— Правильно… — ответил я. — И напоследок у меня к тебе два вопроса.
— Сколько угодно.
— Сначала — про Человека-Овцу.
— Человек-Овца — славный малый!
— Ну, а тот Человек-Овца, который сюда приходил? Ведь это был ты, верно? Несколько секунд Крыса молча хрустел костяшками пальцев.
— Да, — вымолвил он наконец. — Это был я. Человек-Овца одолжил мне свое тело на пару часов… А ты что, сразу догадался?
— Не сразу. К середине разговора. Сначала не понял…
— Честно сказать, ты меня здорово удивил, когда гитару в щепки разнес. Во-первых, я еще никогда не видел, чтобы ты так бесился; а во-вторых, это была, как-никак, моя первая в жизни гитара. Дешевка, конечно, но все-таки…
— Извини, — смутился я. — Я просто хотел напугать тебя, чтобы ты выдал себя наконец и перестал мутить воду…
— Да ладно. Бог с ней, с гитарой. Уже завтра от этого места вообще ничего не останется… — сказал он беззаботно. — Ну, а второй вопрос, видимо — насчет твоей подруги?
— Да.
На этот раз Крыса молчал очень долго. Добрую минуту,