архив. Работа его заключалась теперь в составлении описей к документам и поддержании порядка на стеллажах. Иными словами, от пирога дальневосточного сельского хозяйства его тарелку убрали.
— Овца ушла из меня! — именно тогда начал жаловаться Профессор Овца друзьям. — А раньше она была, была у меня внутри!..
1937 год. Профессор Овца увольняется из Министерства, получает крупный гражданский заем от того же Министерства на реализацию своего 'Плана выведения трехмиллионного поголовья японских, маньчжурских и монгольских мериносов' — проекта, над которым работал все эти годы, — переселяется на Хоккайдо и становится овцеводом. В хозяйстве его — пятьдесят шесть овец.
1939 год. Профессор Овца женится. Сто двадцать восемь овец.
1942 год. Рождается сын (ныне — управляющий отелем 'Дельфин'). Сто восемьдесят одна овца.
1946 год. Пастбища Профессора реквизируются под учебный полигон оккупационной армией США. Шестьдесят две овцы.
1947 год. Профессор Овца поступает на службу в Союз Овцеводов Хоккайдо.
1949 год. Жена Профессора умирает от туберкулеза.
1950 год. Профессор Овца назначается директором Музея Мериносоведения Хоккайдо.
1960 год. Сын лишается пальцев в порту Отару.
1967 год. Закрывается Музей Мериносоведения.
1968 год. Открывается отель 'Дельфин'.
1978 год. Молодой агент по торговле недвижимостью спрашивает о пейзаже на фотографии.
(Это уже про меня).
— Чертовщина какая-то! — только и смог сказать я.
— Очень хотелось бы поговорить с вашим отцом! — попросил я.
— Конечно — сходите да поговорите, никаких проблем. Вот только меня отец… недолюбливает. Так что уж извините, но не могли бы вы сходить к нему сами? — попросил сын Профессора Овцы.
— Недолюбливает?
— Ну, не переносит, что я лысый, что пальцев нет…
— А! — сказал я. — В общем, со странностями человек, я так понимаю?
— Может, нехорошо так говорить про отца, но… еще с какими странностями! С тех пор, как с овцой повстречался — ну просто подменили человека. Сделался совершенно несносен в общении, груб порой до жестокости. Но знаете — на самом деле, в глубине души, он очень мягкий и добрый! Только послушайте, как он играет на скрипке — сразу поймете… Эта овца доставила отцу невыносимые страдания. А потом, уже через него, принесла много боли и мне.
— Вы, наверное, очень любите своего отца? — спросила подруга.
— Да, конечно. Люблю, — ответил управляющий отелем 'Дельфин'. — Только он меня всегда недолюбливал. Даже в детстве не обнял ни разу. Слова теплого за всю жизнь не сказал. А теперь, когда у меня пальцев недостает и голова как колено, — еще и издевается надо мной то и дело!
— Я уверена, он это делает неумышленно! — попыталась утешить его подруга.
— Я тоже так думаю, — поддержал ее я.
— Спасибо вам… — сказал управляющий.
— Но если придем только мы вдвоем — станет ли он разговаривать с нами? — спросил я.
— Трудно сказать, — ответил управляющий. — Но если выполнить два условия — очень может быть, что и станет. Во-первых, нужно сразу сказать, что вы пришли с вопросом насчет овцы.
— А во-вторых?
— Не говорите, что это я вас прислал.
— Понятно… — сказал я.
Поблагодарив сына Профессора Овцы, мы с подругой поднялись на второй этаж. В
коридоре было зябко и сыро. Тусклые лампочки еле горели, в углах скопилась
многолетняя пыль. В воздухе пахло старой бумагой и человеческим телом. Мы
прошли, как было указано, в самый конец длинного коридора и постучались в
облезлого вида дверь с облупившейся пластмассовой табличкой 'Директор Музея'. На стук никто не отозвался. Я постучал еще раз. Никакого ответа. И лишь когда я постучал в третий раз, из-за двери донесся сдавленный рык:
— Во-он! — проревел мужской голос. — Все пошли вон!!..
— Мы к вам насчет овец! — сказал я.
— Ступайте жрать свое дерьмо!!! — раздалось в ответ. В свои семьдесят три Профессор обладал на редкость отменной глоткой.
— Но нам с вами действительно необходимо кое-что обсудить! — заорал я через закрытую дверь.
— Насчет овец, ублюдок, мне нечего с тобой обсуждать!!!
— И все-таки поговорить придется! — настаивал я. — Насчет овцы, которая исчезла в тридцать шестом году!
Несколько секунд из-за двери не доносилось ни звука. Затем дверь резко,
неожиданно легко распахнулась — и Профессор Овца предстал перед нами.
Волосы у Профессора были длинными и седыми как снег. Белые брови свисали
сосульками, наполовину скрывая глубоко посаженные глаза. Роста он был — метр
семьдесят с небольшим, но в осанке ощущались выправка и непоколебимое достоинство. Коренастый, широкие скулы. Кончик носа, будто споря с плоской