Глава 9. Чубушник
– Здорово оттянулись, отличный был заезд в Детройт! – спешиваясь с коня, восхитился последним приключением Коровьев.
– Ооо, да что там заезд, вот отъезд был действительно фантастическим! – с воодушевлением в голосе вторил ему Бегемот.
– Хочу заметить, что вся история без исключения, была великолепна! И как же ей не быть таковой, ежели сразу две законные наследницы Маргариты претендовали на роль хозяйки ежегодного великого бала, – сдержано подметил Азазелло.
– Да, всё чин чинарем обтяпали! – весело подытожила Баба-Яга, усевшись под сенью гигантского раскидистого дуба на острове Буяне. Корни дерева уходили в нижний мир, и вместе с кроной подпирающей небо, удерживали между собой землю, нанизанную на ствол. И над всем этим великолепием сияла полная луна, которая словно профессиональный фотограф, запечатлевала каждый миг нахождения Яги под своим слабым свечением; мастерски разукрашивая невероятными инфернальными фильтрами и обработками, сменяющие друг друга кадры.
Вот Яга задорно смеется в лунном объективе, и ее черно-белое лицо с признаками распада, окрашивается в еле заметный кобальтовый оттенок. А в другой момент, она потупив взгляд грустит о чем-то своем, тайном, и сквозь ее истлевшую кожу проступают в грязных, желто-зеленых отливах – дыры на висках и на впадинах под скулами.
И сидя под чередующимися светофильтрами, словно шедевр лунного искусства, Яга действительно не понимала – грустить ей или радоваться, находясь на службе у Воланда. После приключений в Детройте, хотелось до чертиков побыть собой старой и вернуться в свою избушку на курьих ножках. Но вот только кто ее отпустит-то с этой службы, разве что только на тот свет. А если бы и дали вольную, так что толку – тела ведь нормального у нее нет!
Подобные думы одолевали Ягу с каждым днем все сильнее, но следуя учению Опыта, она стойко и без сожалений принимала реальность таковой, какой она ей являлась – со всей своей безысходностью и горечью. Она не пытаясь, ни избавиться от тяжких дум, ударяясь в игнорирование, ни приукрашивала их, впадая в сладкие мечты и грезы. Было лишь тотальное принятие ее нового бытия. Разве что только иногда и ненадолго, думая, что никто не видит – тоненькая нотка грусти и щемящей тоски, соленой влагой струилась по слезному протоку из остатка ее левого глаза.
Но что могло укрыться от Воланда, если он желал это видеть и слышать! От его зорких глаз не утаились худшие черты личности Бабы-Яги, как не скрылись и лучшие. За ее, казалось бы, бездушными проделками в Детройте, всегда проступало великодушие и жертвенность, – качества несообразные его приспешникам. Но службу она сослужила хорошую, а за это можно и одарить!
– Подумай о любом дереве. Назови мне первое, что придет в голову, – услышала Яга у себя над ухом, низкий, слегка убаюкивающий голос Воланда.
– Чубушник! – выпалила от неожиданности она.
– Странный выбор… очень странный, – сдержано молвил Воланд, и немного помедлив, неожиданно громко, со всей силой слова и вложенным в него смыслом, произнес: – Я отпускаю тебя, Яга! Возвращайся туда, куда проросли твои мысли! Лети, ты свободна!
***
До конца не понимая куда летит – вверх или вниз, вправо или влево, Яга мысленно прощалась со своими попутчиками, ставшими на время ее семьей, понимая, что больше никогда их не увидит. Только сейчас, теряя их навсегда, она осознала, насколько мистическим было ее знакомство с этой честно́й компанией, и насколько бескрайня и неизмерима природа самого Воланда, рождающего из пустоты, безграничные миры “игр на слабо”.
Пока Яга неслась в вихре перемен, собственные мысли, будто не поспевали за нею следом. Ей хотелось как следует подумать о чем-то очень важном, животрепещущем, вроде того – куда же она всё-таки мчится со скоростью света, – но сделать это никак не удавалось. И вместо умных размышлений она ударилась в воспоминания о чубушнике.
Когда-то наслушавшись от африканского Лешего, недолго гостившего у них в лесу, о свойствах жасмина, Яга так вдохновилась описанием, а угостившись – настолько восхитилась его вкусом и свойствами, что тут же отправилась на его поиски в своей местности.
“Что за дивное растение, – думала она. – Одновременно бодрит и со стрессом борется, а еще память улучшает и помогает похудеть!”
Она решила, что такое ей срочно надо, и поднявшись на ступе высоко над лесом, на южной его окраине обнаружила цветущий кустарник, по виду – точная копия жасмина, да и запах был у него таким же упоительным. Не помня себя от радости, Яга от жадности оборвала деревце, как липку. И как только оказалась у себя во дворе, тут же вскипятила чайник.
Запарив в кружке щедрую горсть лепестков, она приготовилась кайфовать, лечить нервную систему, улучшать память и худеть, одновременно. Еще даже не отхлебнув глоток напитка, она для усиления эффекта решила подыграть своим вкусовым рецепторам – и преждевременно зажмурилась, якобы от удовольствия. Но, собственно, как и бывает иногда в жизни, ожидание и действительность – не равнялись. Вкус чая напоминал обычную траву! Но Яга проигнорировала разочарование сигналов рецепторов, и еще несколько дней пила это пойло, ожидая хотя бы один заявленный положительно-целительный эффект. Только вот раздражение отчего-то росло, а память, как всегда – сбоила.
В итоге обозвав Лешего шарлатаном и обвинив его в добавлении к обычным соцветиям яблони, ароматизатор жасмина, – Яга сожгла все цветки в печке, чувствуя себя при этом – богиней праведного гнева! Правда через какое-то время, местный Леший, став на защиту своего заграничного коллеги, обвинил Ягу в голословности ее заявления и провел ликбез по данному вопросу. Яга с удивлением узнала, что кустарник пахнущий жасмином, на самом деле – местный чубушник! И что жасмин, вообще-то, не растет в их суровых краях!
“Бывают в жизни злые шутки – сказал петух, слезая с утки!“ – пошутил над ее ситуацией, кто-то из лесных. Но Яга странным образом, вопреки щелчку по носу, не почувствовала ни малейшей неловкости. Напротив, она слетала к взрослому кусту чубушника и отломав веточку, прорастила ее, а после – посадила росток у себя во дворе!
Никакой логики в ее поступке видно не было ни ей, ни ее однолесчанам. Кто-то высказал предположение, что Яга таким образом, выказывает иноземному собрату некий пиетет, вперемешку, с неуклюжим шарканьем костяной ногой. Но правда заключалась в том, что Яга чхать хотела на любые условности и соблюдения правил, если ее сердце на них не откликалось. Просто ей захотелось иметь у себя во дворе чубушник, вот и всё! Она верила, что любая нетипичная и выходящая за привычные рамки ситуация – является поистине живой, и огранять ее мертвой оправой правил и стереотипов – не всегда уместно, а иногда, даже вредно!
И вот теперь, когда она неслась сквозь время и пространство, – пришло понимание судьбы и провидения. Пролетев сквозь их плотные слои, задев собой острую бритву фатума, которая с ее личности беспощадно срезала всё ненужное и наносное, лишив при этом остатков ее тела, – только теперь она чувствовала себя поистине счастливой и свободной!
На этой безмятежной ноте, она прекратила свой полет и бесформенной слякотью протекла в корни деревца. Да-да, в корни того самого чубушника, который рос у нее во дворе. Перед тем, как окончательно отключиться, в мыслях мелькнуло, что из семени злой и роковой шутки, могут неожиданно прорасти стебли шутки доброй!
Вот так, обнявши корни, душа Яги вырастала новым телом у себя во дворе. Хоть и виделось ей всякое, но ничего не могло ни встревожить ее, ни увлечь. Пока в один из дней, в обычное сонное состояние роста, не вторглась мерная гулкая вибрация. Она доносилась из кучи листьев, томившейся во дворе Яги. Издалека насыпь будто глубоко и басисто дышала, глухо постукивая челюстями. Но когда в некоторой тревоге, Яга приблизила свое внимание к ней, то куча засветилась и завибрировала, словно в ней было спрятано бьющееся сердце дракона!
Лишь немного помедлив, бестелесная Яга радостно бросилась раскапывать это самое «драконье сердце», о котором забыла вовсе. Ведь в куче из листьев, томилась испуская печальные вздохи, та самая Сила отобранная у Филимона, которой не удалось завладеть до конца. Душа Яги радостно кружилась над ней в предвкушении будущих работ – она наконец-то придумала, куда ее пристроить!
Прочтя заклинание, она подняла в воздух Силу и перенесла ее в корни чубушника, под которыми росло ее тело. Да, велик был соблазн снова попытаться присвоить ее себе. За время роста – это было вполне осуществимо. Но жадность, то ли еще не поселилась в Яге из-за отсутствия тела, то ли уже покинула ее после всех прожитых перипетий, и Яга с абсолютно чистым сердцем прирастила Силу к корням чубушника, вложив в это действие намерение вырастить дерево, исцеляющее чужие тела и души!
Время шло. Сила прижилась. Чубушник дал новые ростки – и были они невероятной магической красоты! Из его корней дружно устремились к солнцу побеги одновременно лиственных, хвойных и садовых деревьев. Где ветви осины с тополем – сулили расслабление и нормализировали давление. Липа – сладко желала крепкого, здорового сна. Клен с дубом, своей прочностью и внутренней силой, с радостью были готовы обвить и укрепить позвоночник, а также кости и суставы, всем нуждающимся. Ветви ели и сосны дезинфицировали пространство вокруг себя, суля отличный иммунитет. А ростки плодовых деревьев, просто источали в пространство молекулы счастья и жизнерадостности!
Нашлось там также место и для кедра – победителя всех трудностей с препятствиями, уготованных судьбой. Также, из лиственной гущи игриво выглядывающие листья лавра с бересклетом, бескорыстно одаривали жизненной силой всю окружающую местность!
Было собрано столь великое множество всевозможных видов дарующих исцеление деревьев в одном чубушнике – который был, даже не деревом, а всего лишь кустарником – что его самого было уже и не отыскать, во всем этом изобилии. Но вместе с тем, именно его корни благодаря Филимоновой Силе стали живительной колыбелью для всех этих деревьев. Чубушник был горд и счастлив, и ничего не требовал взамен. Он даже проявил инициативу и по ментальной цепи других корней, растряс тот самый трухлявый пень, на котором задеревенел дух Филимона в достаточно странной и фривольной позе.
Филимон после того как очнулся, долго еще не мог опомниться и все время задавался вопросом – как же он так вляпался в непонятно что? Но столь длительная неподвижность капитально остудила его нрав и через какое-то время, найдя себе девушку вайшнавку – укатил с ней в Индию, поселившись в одном из множества ашрамов.