Глава 12. Путь
От воспоминаний о любовных похождениях из прошлой жизни, оставался висеть дамокловым мечом над головой, лишь Парацельс – пускай даже этот меч виделся пенопластовым. Тяготили Ягу вовсе не те воспоминания о его страданиях, которые она наслала на него в виде принудительной жертвы, принесенной Махадеву – это были всего лишь цветочки. Ведь в своей злобе и мести, она тогда не остановилась на этом бесхитростном ритуале. Яга пошла дальше, и поставила на него разрушительную магическую печать, вывернув наружу и перевернув с ног на голову его энергетическую оболочку, тем самым, сместив оси его энерго-центров, нарушив их стройную систему координат. Вся его структура так спуталась, что производила впечатление витального распятия. Биополе, в прямом смысле слова – выглядело распятым и все его центры находились не на своих местах, как если бы вместо головы – была прибита нога, а вместо пальцев на ругах, был примастырен нос!
И глядя на него в серебряное блюдечко, катая по краям золотым яблочком, Яга наблюдала страшную картину его никчемной жизни. Будучи еще вполне себе мужчиной в расцвете сил, выглядел Парацельс, как вздутая, бурлящая непереносимой вонючестью, субстанция. Передвигался он по этой бренной земле, либо с помощью трости, либо на машине переделанной под его инвалидность, с соответствующей наклейкой на заднем стекле. Не было у него ни семьи, ни любимой женщины. Душа его нечеловечески страдала, будучи запертой в этом зловонном, насквозь пропитанном болью теле.
Яга если бы и захотела отыскать на задворках своей памяти былое очарование им, то ей ни при каких условиях не удалось бы этого сделать, настолько жалко и отвратительно выглядел сейчас Парацельс.
Именно это наложенное ею заклятье было тягостным для ее обновленной сути. Не мешкая, Яга вышла на состояние безусловной любви к миру, и безо всякого труда отменила все свои проклятья. Да, вот так просто, Парацельсу была дарована вторая жизнь!
***
Старые долги были розданы, а будущее Яги так и оставалось туманным. От нечего делать, она прикрепила на лицо наспех сделанный из глины крючковатый нос с бородавкой, и за неимением змеиного хвоста пристегнула валявшуюся кость лося, недоеденную волками, но Бабой-Ягой стать уже не смогла. И присев на ступеньки своей избушки – решила начать новую жизнь с нового имени.
«А ведь правда, мне нужно новое имя! Яма Садовая? А может мне подойдет имя Язва… или быть может, Ящик Пандоры…?» – рассмеялась она, вслух перебирая варианты, и продолжила: – Яблоня? Ну, тогда уже – Антоновка, Гала, Снежный Кальвиль, Белый Налив… Ну и Айва пусть будет… Точно, придумала! Явина Кальвиль, мое новое имя!! Осталось только решить, какого персонажа я буду играть с таким именем… Так кого же…?!»
Избушка, стоя по-куриному на одной ноге и слушая монологи Яги, не выдержав, выпалила: – Как кого? Ведьму! Городскую ведьму! Ты ведь прирожденная душа компании на любых похоронах с поминками, в городе таким особенно рады! Только для этих целей, переобувайся в Ящик Пандоры, отличное ведь имя для твоего альтер-эго!
Обе разразились смехом, от такой нешуточной перспективы. От души Яги, то есть, Явины, отлегло. Она сняла нос с костяной ногой и нежно взглянула на Ступу с Метлой, которые все это время тихонечко подпирали вишню. Избушка, перехватив взгляд своей хозяйки в сторону летательного аппарата, в некоторой нерешительности, покачиваясь со стороны в сторону и растягивая слова, произнесла:
– Послушай, а ведь эти деревяшки могут быть прекрасными носителями информации о твоей прежней жизни. Наверняка многие живые существа захотят узнать о тебе чуток больше, чем было положено, когда ты была Ягой. Передай свое бывшее транспортное средство, например, Лесовичку, и пусть Ступа, управляемая Метлой, проецирует образы из твоего прошлого житья-бытья, на пространство вокруг слушателей. А Лесовик в это время, будет в подробностях освещать твои жизненные перипетии. Чем тебе не 9Д проектор?!
На это, дремавшие до сих пор у Метлы предпринимательские способности и невыраженные обиды на Избушку, немедля подали свой трескучий голос: – Предлагаю из Избушки на курьих ножках, музей сделать – в честь Бабы-Яги – ты же последняя породистая Яга была в этих глухих лесах! На твои экспонаты народ рекой потечет, без всякого там рекламного таргета! Будем со Ступой бабло заколачивать на Избушке! – куражась от предвкушения, заскакала Метла по двору.
Избушка немного ошалела от таких дерзких речей какого-то транспортного средства, и скрививши козырек, пустила конденсат по своим треснувшим стеклам. А затем жалостливо уставилась вымаранными окнами на Явину, в поисках поддержки и защиты.
Явина, в попытке замять назревающий конфликт, выпалила: – Ну уж нет, Избушка пребывает в самом расцвете своих лет! Вдруг она решит своей личной жизнью заняться? Вот найдет себе какой-нибудь Сруб, или быть может кого помоложе, например, Модульный Дом захомутает, да детишек заведет! А вы ее зачем-то раньше времени на пенсию отправляете.
Избушка в ответ просияла и тут же выдвинула Ступе с Метлой ультиматум: – Согласна стать музеем, если семьдесят процентов выручки будут моими!
– Почему не пятьдесят, это же грабеж! – раздулась от возмущения Ступа, оскалившись зазубринами да сколами по всему своему периметру.
– Потому что Явина правильно сказала, мне замуж надо собираться! Да, замуж хочу! А дети как пойдут, чем кормить их буду, за какие шиши воспитывать? У мужа на шее сидеть не собираюсь, я самодостаточная Избушка!
– Ну, тогда мы аттракционы будем устраивать, полеты там разные, и выторг уж точно сто процентно будет весь наш! – огрызнулись Ступа с Метлой.
– Кошмар! Вы делите шубу неубитого медведя, ей-богу! Имейте уважение к воскресшему покойнику, тьфу, покойнице, я ведь все слышу!
– Аха-ха, ходячий мертвец Явина! – пошутила в своем стиле Ступа. И вся толпа, включая черепа на частоколе, подхватив черный юмор, зашлась в хохоте.
Конфликт был исчерпан. Дело шло к вечеру. Теплые закатные лучи осветили молодое лицо Явины, благословляя своим медовым прикосновением его красоту и молодость. Следом за мягкими сумерками, медленно кралась темнота, словно подталкивая момент расставанья со всем, что было когда-то очень дорого ей и составляло огромную часть жизни, питало ее существование.
Не растягивая это грустное и неизбежное событие, Явина всех переобнимав и перецеловав, заверила, что обязательно будет приезжать к ним в гости с ночевкой. По крайней мере – раз в год, в день ее нового рождения! Вместе они будут жечь костер, колдовать, вспоминать минувшие деньки и делиться планами на будущее! Этого обещания всем хватило с головой, и вся компания с легким сердцем, наперебой желала Явине Кальвиль счастливого жизненного пути!
***
Жизнь в лесу пошла своим чередом. Волшебное дерево во дворе Яги, ветвями да листьями невиданной, сказочной красоты – разрослось вширь да ввысь! Оно зацвело невероятными цветами и запахло неслыханным ароматом, а после, дало изобильный урожай всевозможных плодов. На кроне этого чудо-дерева птицы вили гнезда, а в солнечные дни, разделившись на голоса – хором пели песни о любви и счастье. Такие разные деревянные виды сознания дружно сосуществовали вместе, объединенные славными и сильными корнями чубушника. И в какой-то момент они настолько породнились, что стали одним, совершенно новым видом дерева! Избушка, ревностно присматривающая за деревом, тут же заметила это и недолго думая, окрестила всю эту буяющую красоту – Душой. Имя прижилось, и впредь, дерево только так и кликали.
Слухи о нем распространились быстро. К дереву, словно к месту паломничества потянулись и сказочные существа, и люди из больших городов. Каждый просил что-то свое и Душа неизменно проливала свою милость на вопрошающего.
А вот Ступа с Метлой, имевшие такие грандиозные планы на музей – немного печалились, ведь со смертью Яги, словно исчез светоч, поддерживающий и связывающий воедино сказочной ниточкой абсолютно разрозненные и несовместимые между собой части бытия. И на них с Избушкой, как на живое доказательство существования Бабы-Яги, никто особо не обращал внимания.
Теперь весь интерес был сосредоточен на дереве. Всем хотелось от Души либо визуальной услады, либо быстрой поправки здоровья – в качестве бонуса автоматически получая от общения с ним львиную дозу энергии, для свершения каких-либо мелких бытовых желаний, например – сделать капитальный ремонт в доме!
Но, как всегда и бывает от чрезмерно проливающейся благости, посетители начали злоупотреблять гостеприимством двора Бабы-Яги и жертвенностью чудо-дерева. Стали происходить случаи обламывания ветвей «на память», пьяные дебоши и даже попытки нарисовать граффити из трех букв, на Избушке!
Но последней каплей терпения, стал приезд окрепшего Парацельса. Он явился уже без трости, довольно похудевшим, в джинсах и футболке в обтяжечку. Невооруженным глазом было видно, что ему полегчало. И хотя от пережитых страданий, в своем коварстве и хитрости, он немного угомонился, но жадность таки подтолкнула его войти в жилище Яги с целью умыкнуть ее Черную книгу. Но Избушка сразу смекнула что ему надо, и поглумившись над ним – любезно проявила книгу на подоконнике. Не веря своей удаче – влажными, дрожащими ручонками Парацельс схватил ее, и сгорая от нетерпения тут же принялся листать, в надеже обогатиться тайными знаниями. Но морок, подключенный Избушкой, сокрыл все слова и символы от него. И на Парацельса, во все глаза, уставилось пустое нутро книги: грязные, истрепанные страницы залитые воском, кладбищенская земля комьями налипшая на листах, да сушеные листья служившие закладками.
Со смесью разочарования и страха, Парацельс грубо перебирал страницы в надежде прочесть хоть что-нибудь, но, ничего там не отыскав, затряс от бессилия тетрадью и бросил ее оземь! Печка, наблюдавшая со стороны за таким невежеством, – мигнула огненными глазами, словно демон из преисподней, клацнула от негодования своими раскаленными зубьями и проглотила Парацельса вместе с ботинками, и даже не подавилась! Дооолго она его переваривала, а после – выплюнула еле живого в отхожую яму, точно черную копоть с золой, словно испражнение.
После такого вопиющего неуважения к памяти Бабы-Яги и к волшебному деревцу, затряслась Избушка от злости и негодования:
– С музеем и аттракционами не вышло – деньгами и не пахнет! Дерево волшебное оборвут к чертовой бабушке! Предлагаю убираться восвояси с нашего распрекрасного насиженного места!
Будучи солидарными с таким мнением, радостно заскакала Ступа, и запрыгала Метла. Деревце, почухивая ветками свою буйную головушку, также загудело листьями да птичьими голосами в знак согласия и навострило корни к переселению. Сгрузив в Избушку всю дворовую утварь и даже частокол с черепами, вся компания дружно присела на дорожку.
Метла обвела взглядом бывший двор Яги и подметила, что как-то негоже оставлять это место пустым:
– Ишь, что твориться, даже могилки Яги после нее не останется, да еще и мы исчезнем – не по-доброму как-то история заканчивается. Может кто захотел бы сюда прийти, поклониться памяти Яги. Ее ж местные очень любили, очень.
Все закивали головами и засокрушались.
– Ну, тогда предлагаю памятник поставить, как на настоящей могиле! Правда, гроб с телом отсутствует, так что будет некая условная могила – кенотаф! – высказалась Избушка.
– Да, Баба-Яга веселая была, любила розыгрыши всякие, да конфетные фантики выдавать за документы с истиной в последней инстанции, – поддакнула Ступа. – Правда, где мы памятник по-быстрому найдем, его ж заказывать нужно, а времени у нас нет. Разве что крест поставить? Деревянный!
– Да какой такой крест, дубина ты! – одернула Ступу Метла. – Баба-Яга ж некрещенной была!
– Вот тем более – больше стёба будет, да смеха! – выкрутившись, блеснула креативом Ступа.
Несмотря на абсурд, всем понравилась идея с крестом, и не оттягивая с ее воплощением в жизнь, было найдено две палки, которые сколотили между собой старым ржавым гвоздем и воткнули в землю. Завершив экспозицию, Избушка старательно нацарапала когтем курьей ножки имя – «Баба-Яга». Правда вот ни даты рождения, ни смерти, указывать не стали, так как никто их точно не знал.
– Вот теперь порядок! Теперь и присесть можно, на дорожку! – бодро подытожила Избушка.
Все присели. Сидели в полной тишине, в душе переживая боль от разлуки со своей прежней жизнью – каждый по-своему. Что их ждало в будущем – было неведомо. Все знали лишь одно – впереди их ожидала полнейшая свобода, но никто понятия не имел, что с ней делать, и чем в ней заниматься. Молчание затянулось и от этого горечи лишь прибавилась, но никто не имел мужества прервать эту гробовую тишину.
Из молчаливой комы всех вывел мужской окрик из глубины леса:
– Эй! Ну что же вы там, бабоньки, аки три унылые грации лениво расселись на бревнах! В молчанку играете, что ли? Жду-жду их, а они сидят! Мы же договаривались, что я вас на переправе подберу, а вы еще даже из дому не выдвинулись!
Избушка, Ступа и Метла то ли от радости, то ли от смущения встрепенулись, вспыхнули изнутри – и наперебой оживленно заговорили абракадаброй:
– Батюшки, да это же наш проводник-аскет Леший, забыли о нем совсем! Ой, бежим-бежим! Хорошо же, что все-таки он пришел за нами! Мужик, он же всегда к переменам! Да-да, мужик он к добру! Деревянный мужик в лесу – всем на удачу!
И вся толпа засуетилась, засобиралась и в приподнятом настроении, с котомочками за плечами, двинулась на встречу новой жизни и новым приключениям! Впереди шел Леший, за ним скакали Ступа с Метлой, следом шло на своих мощных корнях дерево, а замыкала процессию – Избушка на курьих ножках. Уходили они в самую глухомань древнего леса, подальше от любопытных глаз – в царство самой Чащи.