Какова же цель, ради которой автор СВ столь беззастенчиво тасует известные ему исторические факты, не обращая внимания на то, что тем самым вводит в заблуждение не только современников, но также потомков. С какой целью был создан этот памятник вятского летописания?
Размышляя над этими вопросами, мы неизбежно встаем на путь гипотез, и потому должны быть максимально осторожны в своих предположениях. Однако, ясно, что поиск научной истины этой целью не был. СВ – не научный трактат, поэтому и ждать от него научной точности не приходится. Поэтому даты и факты, заимствованные автором ПСВ из СВ, также не могут считаться достоверными. Исключение составляет запись в ЛС, относящаяся к основанию Никулицына. Поскольку же о Хлынове в ней ничего не сказано, то приходится признать, что, несмотря на все открытия последних лет в области вятского летописания, точное время и обстоятельства основания столицы Вятской земли по-прежнему нам не известны.
Что же касается цели создания СВ, то она вполне определенно была обозначена автором в названии его сочинения: «Сказание о вятчанех, како и откуду приидоша на Вятку крещеныя люди и в той Вятцкой земли насельницы быша» (21). В связи с чем, уместно предположить, что это сочинение создавалось не без участия церковных лиц или, возможно, по их заказу. Вероятно, в последней четверти XVII века, на которую выпало правление архиепископа Ионы (1674—1699), ставшего, фактически, строителем Вятской епархии.
Примечательно, что именно при епископе Ионе в 1675 г. было составлено «Соборное уложение», главной темой которого стало спасение вятчан от смертоносной язвы через покаяние в прежних грехах, принесенное перед чудотворным образом Хлыновского Спаса (22). Тогда же подверглась редакции «Повесть о Великорецкой иконе» и в ней рассказ о чуде 1551 г., в описании которого был сделан акцент на нарушение хлыновцами древнего обета, чего в прежней редакции «Повести» не было (23). В обоих сочинениях мы не раз встречаем выражение «грех ради наших», которым в те годы, особенно часто, принято было объяснять разного рода напасти и нестроения. Поэтому борьба с грехом воспринималась как дело, от которого зависит не только судьба отдельного человека, но целого народа.