3. Пределы любого выделенного мышления, «теория всего» и фальсификация
Единственное мышление как слабоумие и «теория всего»
Каждое выделенное мышление желает стать единственным мышлением и утвердить свою единственность, стать чем-то последним, завершенным, каким-то абсолютным началом, какой-то «первой философией теорией схемой всего».
Такие попытки могут быть, такое мышление – это очередной крайний аристотелизм. И такое выделенное мышление – это ставший абсурд, который не замечает «вещи в себе» и считает себя способным сконструировать нечто, что будет равно той последней реальности.
В таком положении может оказаться какая-то уже не-теоретическая физика или какая-то позитивистская28 теория чего угодно, какой-то научный диалектический материализм29 и другое… По-другому – это какой-то очередной культ Аполлона, и за этим не стоит Дионис, который утверждает, что всему этому противостоит какой-то хаос, какое-то страстное безумие бессмысленности…
В итоге может оказаться, что порядок разума, схемы разума – это не мышление вообще, это не то, что есть дух сам по себе, и это не все происходящее, а это какая-то вырваность, выделенность, упрощенность, схематизм… И в итоге окажется, что последний рассказ – это стремление, но не то, что присутствует на самом деле, так как «присутствия на самом деле», увы, нет, это только мечта о таком.
То есть происходящее – это загадка, тайна, скрытое и что-то об этом – это что-то, но что? И вера в то, что, получив в руки какое-то «мнимое что-то»30, возникает возможность подмять происходящее, в итоге оказывается и заканчивается каким-то крахом, каким-то очередным в самом слабом значении, например, финансовым кризисом, а иногда и более чем-то значительным, что может подкосить нечто очень значительное. И, возможно, в итоге какой-то «инструмент» поставит под вопрос и возможность выживания всего свихнувшегося вида.
И никакое научное мышление не может ничего сказать о том, почему каждый из нас пришел сюда, зачем каждый присутствует в этом происходящем, и…, а также почему не будет присутствовать после или почему… почему… и почему есть возможность думать о таком…, а далее и зачем присутствует все это происходящее, а присутствует ли и что есть это присутствие на самом деле? И… дальше какой-то особый колодец…
Научному мышлению такое безразлично, в таком нет вроде бы адекватной-практичной пользы, наука на такое может дать только какой-то банальный ответ, от какого-то «науке неизвестно…» до какого-то «учения о большом взрыве».
Научное мышление не понимает, о чем спрашивает спрашивающий, точнее, для научного мышления такой спрашивающий не совсем здоров, его нужно как-то вылечить, для начала ему нужно предложить какую-то выделенную теорию о каком-то взрыве, даже не понимая ничтожности такой теории для действительно спрашивающего Кьеркегора.
И любая положительная метафизика, ставшая выделенным мышлением31, тоже может предложить какой-то аристотелизм, но это тоже ничтожность. Соответственно, любое вот такое ставшее мышление, переставшее быть мышлением в своем действительном скрытом состоянии, мнит себя нормальным, но оно совершенно неадекватно32. При этом любые попытки с помощью выделенного, даже метафизического положительного мышления поговорить о каком-то действительно-адекватном мышлении превращаются в какой-то бессмысленный абсурд и затем становятся чем-то мертвым, каким-то мировоззрением, идеологией или даже позитивным религиозным учением33… (см. работу Свааба «Мы – это наш мозг»; мы – это наши чувства; мы – это наши гены; мы – это наши родственники; мы – это наше счастье; мы – это наш пол; мы – это наше тело; мы – это наше вчера; мы – это наше пространство; мы – это наше ничто; мы – это наше все… и другое в том числе). И все это в итоге какие-то слабые попытки скрыться от колодца и вместо встречи с ним предложить нечто «действительное», но на самом деле какую-то глупость или какой-то ставший неадекват, формализм, позитивизм, пост позитивизм, пост, пост… В итоге любая научная философия обращается в какую-то абракадабру, в какое-то «непонятное ни о чем», в какое-то схоластическое словоговорение. Но за таким всегда есть нечто другое, нечто скрытое, какая-то странность, которая почему-то и есть адекватность…
Конечно же, обладающие научным мышлением могут с презрением относиться к другому мышлению, но на вопрос о том, «зачем они обладают таким мышлением», у них нет ответа. Соответственно, те другие, это те, кто может думать над любым таким и другим «зачем» и не только «зачем», но и любым «основанием» и не только «основанием». Но любое такое затем после перехода через край небытия станет очередным аристотелизмом. И такой способ «общения с основаниями», их последующая «конкретизация в границах какой-то теории», а точнее, в онтологике, которая на самом деле не может выйти за границы человеческого мышления, – это какое-то проклятие или оковы, наложенные на человеческий разум, которые не позволяют видеть-останавливать происходящее иным образом.
Любое выделенное мышление может игнорировать «разговор об основаниях», и любое выделенное мышление может существовать без разговора об основаниях. Оно может существовать само по себе; так, например, квантовой механике все равно, что есть учение о начале Вселенной или о грамматике языка, а последней все равно, что думает о таком математик. При этом любое выделенное мышление может изображать из себя какой-то разговор об основаниях или утверждать, что оно является каким-то сильным разговором об основаниях. И таких учений достаточно… И любое учение, утверждающее, что оно есть последний разговор об основаниях – это какое-то бесполезное псевдо-учение или по-другому – это какая-то негативная, но обязательно положительная метафизика.