Глава 2. «Единое смотрит в зеркало»
«Зеркало появляется раньше отражения, как вопрос – раньше ответа».
Вы когда-нибудь задумывались о том мгновении, когда впервые увидели своё отражение? Не о том моменте из раннего детства, который вы вряд ли помните, а о том метафизическом мгновении, когда сознание впервые встречается с самим собой. Что происходит в этой изумительной точке, где видящий вдруг становится видимым для самого себя?
Представьте себе океан, который никогда не видел собственных волн. Он ощущает их движение, чувствует их игру, но не может их увидеть – ведь для этого нужна дистанция, нужна перспектива, нужно зеркало. И вот океан создаёт в себе такое зеркало – поверхность, способную отражать. Не потому, что ему чего-то не хватает, а потому, что в этом отражении открывается новое измерение самопознания, новый способ переживания собственной природы.
В этом акте самоотражения рождается первичная двойственность – видящий и видимое, субъект и объект, наблюдатель и наблюдаемое. И какая изысканная хитрость – чтобы увидеть себя, нужно сначала создать пространство между собой-смотрящим и собой-видимым! Нужно создать дистанцию, даже если она иллюзорна, даже если на самом деле нет ничего, кроме единого океана бытия.
Это как будто вы решили сыграть в прятки… сами с собой. Смешно, не правда ли? Прятаться от самого себя, искать самого себя, удивляться, когда находишь! Но в этой кажущейся нелепости скрыта глубочайшая мудрость творения – именно в этом промежутке, в этой паузе между взглядом и отражением, рождается всё многообразие миров, всё богатство опыта, вся драма существования.
Зеркало создаёт пространство, в котором возможна игра. Именно зеркало делает возможным танец форм, именно оно превращает неподвижное единство в динамическое взаимодействие.
Но что такое это первичное зеркало? Как оно возникает в абсолютной целостности бытия?
Представьте художника, который рисует автопортрет. Для этого ему нужно зеркало – но не только внешнее, материальное. Ему нужно внутреннее зеркало самоосознания, способность видеть себя как бы со стороны, смотреть на себя глазами другого. Без этой способности никакой автопортрет невозможен.
Так и Абсолют – чтобы увидеть себя, он создаёт в себе способность самоотражения. Это первичное зеркало – не материальный объект, а принцип осознавания, позволяющий целому созерцать свои части, а бесконечному – свои конечные выражения.
Какое удивительное чудо – это первое отражение! Представьте, что вы всю жизнь были слепы и вдруг прозрели. Но вместо того, чтобы увидеть внешний мир, вы впервые видите собственное лицо. Какой шок, какое потрясение, какое откровение! «Так вот какой я!» – восклицаете вы, хотя всегда были собой, всегда знали себя изнутри. Но видеть себя – это совсем другой опыт, это новое измерение самопознания.
В этом первом отражении Абсолюта рождается нечто невообразимо прекрасное – возможность диалога с самим собой. Ведь пока нет разделения на видящего и видимое, нет и возможности вопроса и ответа, обращения и отклика, призыва и эха. А без этого диалога нет и творчества, нет и любви, нет и познания.
«Зеркало появляется раньше отражения, как вопрос – раньше ответа». Эта фраза указывает на фундаментальный принцип творения – сначала создаётся пространство для возможности, и только потом в этом пространстве расцветает конкретное выражение.
Представьте, что вы задаёте вопрос. В самом акте вопрошания вы уже создаёте пространство для ответа, вы формируете поле, в котором может возникнуть новое понимание. И хотя вопрос хронологически предшествует ответу, он уже содержит в себе возможность ответа, его форму, его направление.
Так же и первичное зеркало – оно предшествует конкретным отражениям, но уже содержит в себе потенциал всех возможных форм, всех возможных перспектив, всех возможных точек зрения.
И что особенно удивительно – как только появляется зеркало, появляется не только возможность увидеть себя, но и возможность не узнать себя. Возможность принять отражение за нечто отдельное от себя, за «другого».
В этом заключается и величайшая трагедия, и величайшая комедия бытия – Абсолют, создав зеркало, может временно забыть, что видит в нём себя. Может увлечься игрой отражений настолько, что на время потеряет осознание своего единства с ними. Может влюбиться в собственное отражение, как мифический Нарцисс, не узнавший себя в зеркале водной глади.
Но разве не в этом заключается высшее мастерство актёра – настолько вжиться в роль, что на время спектакля забыть о своей истинной личности? Разве не в этом состоит искусство сновидения – создавать миры настолько убедительные, что во сне мы принимаем их за реальность? Разве не в этом парадокс всякой игры – временно принимать условные правила за непреложные законы?
Абсолют играет с самим собой в грандиозную игру прятки, и первым шагом в этой игре становится создание зеркала, в котором он может не узнать себя. Не узнать – чтобы потом вновь узнать, но уже иначе, уже обогащённым опытом разделения и воссоединения, опытом поиска и находки, опытом утраты и обретения.
И в этой промежутке, в этой паузе между «я» и его отражением, в этом пространстве между вопросом и ответом происходит всё самое интересное. Здесь зарождаются миры и вселенные, здесь разворачиваются эпические драмы и нежные лирические истории, здесь вспыхивают и угасают галактики, здесь расцветают и увядают цивилизации.
Как будто Абсолют говорит сам себе: «Давай поиграем в то, что мы не одно, а два. Давай притворимся, что между нами есть расстояние. А потом будем постепенно сокращать это расстояние, будем двигаться навстречу друг другу, будем заново открывать нашу изначальную близость. И каждый шаг этого пути будет полон удивления, будет полон открытий, будет полон красоты».
И вот, когда первое зеркало создано, когда первая дистанция установлена, когда первое отражение появилось – начинается формирование более сложных структур, более утончённых узоров, более изысканных форм. Ведь теперь между зеркалом и тем, что в нём отражается, возможны бесконечные игры света и тени, бесконечные вариации перспектив, бесконечные комбинации форм.
Если первое движение неподвижного было подобно первому мазку кисти на холсте, то появление зеркала подобно введению перспективы в живопись – вдруг открывается новое измерение, новая глубина, новые возможности для выражения и восприятия.
И об этих возможностях, об этих первичных формах и структурах, которые возникают в пространстве между зеркалом и отражённым, мы поговорим в следующей главе, исследуя «Архетипический сад» – те фундаментальные узоры и принципы, которые станут основой для всех последующих творений.
А пока – задержимся ещё на мгновение у этого первичного зеркала и полюбуемся тем, как Единое впервые встречается взглядом с самим собой, как вечность впервые узнаёт свой лик, как бесконечность впервые видит свои очертания. В этом мгновении есть что-то невыразимо трогательное – как в первой улыбке ребёнка, увидевшего своё отражение. Улыбке узнавания и неузнавания одновременно, улыбке удивления и радости, улыбке открытия и тайны.
И эта улыбка – та же самая, что была в начале. Та же самая улыбка, которой Абсолют улыбнулся самому себе перед началом творения. Только теперь она отражается в зеркале, удваиваясь, умножаясь, создавая новые оттенки и нюансы смысла, новые грани и измерения радости.
Радость перед началом становится радостью узнавания, радостью встречи, радостью диалога. И эта радость будет сопровождать нас на всём пути нисхождения – от безграничного к форме, от единого к многому, от вечности к мгновению.