уже. Зачем
же добру пропадать? Вот я его и вытащил, в пещеру прикатил, сурковым
жиром цепь смазал. Ездить я не умею, это гномам ни к чему. А мешок зерна
привезти — первое дело. Не тачку же рудокопную с собой брать? Это уже
вторая моя ходка. Ты не прогневайся, Лунин. Надо — я велосипед верну…
Только за жир заплати. Я ведь не обязан был тебе цепь смазывать. Я
расхохотался:
— Есть предложение, Шмигги. Оставь его себе. Но с условием. Чтобы
после того, как ты разбогатеешь и прославишься, вечно пребывал этот
велосипед на видном месте в твоем тронном зале. И чтобы прикрутили на
него впоследствии золотую табличку с надписью, выложенной драгоценными
каменьями: «Чудо техники, подаренное Луниным главе гномьего клана
Шмигги, когда он был молод и безвестен».
Гном посмотрел на меня совершенно серьезно. Похоже, такое предложение
ему даже понравилось.
— А что же, — протянул он. — Отчего бы и нет… И табличку золотую —
это проще простого. Только вот камнями надпись выложить сложно будет.
Может, простую гравировку?
— Только камнями, — отрезал я. — Мелкими алмазами.
— Ладно, идет, — согласился гном, понимая, что речь идет о дальней
перспективе, а велосипед переходит к нему прямо сейчас. Пусть потомки
потрудятся.
Он еще раз шмыгнул носом, оглядел нас с головы до ног, определяя,
можно ли выманить у нас что-то полезное, но ничего пока не придумал.
— Кирки рубят? — спросил я у гнома.
— Рубят, — кивнул тот. — Одна только тупиться уже начала. Не гномья
работа, что и говорить… Но для людских кирок — превосходные. Вы ведь
вообще в инструменте толку не знаете.
— Конечно, конечно, — кивнул я.
Гном затосковал. Спорить с ним я не хотел, ругаться — тем более.
Касым же вообще глядел на него как на диковину, что гнома всегда сильно
раздражало.
— А тебе не интересно, что в мире творится? — обратился я к понурому
Шмигги.
— Да мне-то что? — спросил устало гном. — У меня еще двадцать три
перехода не готовы. Работы лет на сорок. Без выходных и праздников. Вот
как все сделаю, тогда и буду узнавать, кто и где правит. А зерно я и
сейчас в деревне выменять могу. Без всякой большой политики.
— Почему с этой стороны, а не у казаков за перевалом? —
поинтересовался я.
— Они меня карлой называют, — обиженно объяснил гном. —
Оскорбительно. Здесь и дорога лучше, и обхождение вежливее. Да и зерно
дешевле обходится.
Стало ясно, что гному не терпится оставить нас и бежать в деревню за
зерном. Еще бы — есть хочется, двадцать три перехода не готовы.