толпа дружно проревела:
— Да!
— Наступает самый торжественный и счастливый момент: государь
Бештауна официально вступает во владение землями княжества! Он наденет
корону бывших князей, которая займет место среди знаков власти,
завоеванных его доблестной армией!
Человек в доспехах вынес корону: четыре серебряные полосы
крест-накрест, украшенные драгоценными камнями и золотом в форме листьев
винограда. Среди камней короны преобладали аметисты, сапфиры и алмазы.
Валия мертвеннно побледнела.
— Корона отца, — прошептала она. — На этом негодяе…
Даже народ приутих. К трону для коронования не позвали никого из
бештаунских беев. Даже регент Заурбек топтался рядом с помостом, не смея
подняться выше.
Лузгаш взял корону с бархатной подушки, снял шлем и сам надел
засверкавший самоцветами венец на голову.
— Как повелитель Бештауна, объявляю свою волю, — сказал он не очень
громко, но многие его услышали. — Регент Заурбек за заслуги перед своим
народом и армией Луштамга назначается мною младшим беем Ставки Великого
повелителя Лузгаша.
Глашатай повторил слова правителя в полный голос.
— Он будет служить вторым наместником Бештауна — после Трксна.
Младшему бею дозволяется подойти и выразить почтение господину.
Заурбек неохотно поднялся на помост и поцеловал сапог Лузгаша.
Видимо, у младших беев было принято приветствовать повелителя именно
так. Старшие, наверное, целовали руку.
Валия горько усмехнулась, глядя на унижение своего бывшего советника.
— А сейчас будут казнены враги государя, — объявил глашатай.
На помост вытолкнули нескольких китайцев и джигитов из гвардии Валии.
Руки их были скручены за спиной.
— Хань Нунь! — ахнула Валия. — Я думала, его убили… И Джардан! Что
же это делается?
Сабленосцы тем временем выхватили клинки. Несколько взмахов — и
преданные княжне воины были обезглавлены. Кровь ручьями хлынула с
помоста в толпу.
— Так будет с каждым, кто пойдет против Лузгаша, — объявил глашатай.
Толпа притихла. Казненных воинов многие знали лично, притом с лучшей
стороны. Да и казнить солдата только за то, что он предан госпоже, —
аморально по любым законам. К тому же публичные казни для Бештауна были
не слишком привычны.
— Приветствуйте волю повелителя! — проорал глашатай.
Ответом ему была гробовая тишина. Только несколько полностью
упившихся свиней из местных проорали что-то невразумительное. И тогда
солдаты Лузгаша дружно и страшно прокричали: