и сам не понял, отчего он вдруг так развеселился, почему стало
легко на душе, зачем он рассказывает Наташе байку, услышанную невесть когда.
Просто потеплело на шее под рубашкой гранатовое ожерелье, и мир стал
выглядеть веселее.
— Будем вместе работать во имя того, чтобы скорее объединиться с братьями
по разуму! — говорила между тем со сцены Далила. — Выберем нужных людей в
думу, соберем пожертвования на храм! Пока сборщики будут ходить среди вас, я
спою…
И Далила запела.
Брентон замер, вслушиваясь в слова. Сергей удивленно поднял глаза на
эстраду, и даже ругавший певицу Молоканов начал мурлыкать что-то себе под
нос. Песня звучала очень красиво. Мотив так и затягивал, увлекал в дальние
дали, заставляя вспоминать о прошлом и надеяться на будущее. Слова были
самыми незатейливыми — о любви, об измене, о верности и предательстве…
В середине песни Брентон вдруг заявил во всеуслышание:
— У меня внутренний моральный конфликт.
Молоканов посмотрел на авенорца, которого друзья выдавали за канадца, с
подозрением.
— В каком смысле? — поинтересовался Сергей.
— Чарующая мелодия. И одновременно страшная. А слова вообще непонятно,
правильные или нет.
— Как — правильные? — удивилась Наташа. — Музыка — искусство, оно не
может быть правильным или не правильным. Искусство — дело вкуса…
— Нет, искусство может быть злым и добрым, — не согласился Брентон. — А
что поет эта женщина, я не совсем понимаю. Вроде бы песня дает положительный
заряд, но увлекает в самые темные глубины животного подсознания…
На тротуар неподалеку от беседующих молодых людей въехала серебристая
«БМВ». Телохранители, сторожившие подступы к сцене, положили руки на оружие.
С одной стороны, новая машина не представляла непосредственной угрозы. С
другой — это же не лимузин их певицы. Он не может игнорировать все
запрещающие знаки на центральной улице города и разъезжать по тротуару.
Тонированное стекло водителя опустилось. Ульфиус, сидевший за рулем,
подмигнул молодым людям.
— Поехали. Дома у Наташи все чисто. И не было никого.
— Даже родителей? — встрепенулась Наташа, покинув увлекшихся разговором
молодых людей и садясь на переднее сиденье. — Они, наверное, страшно
беспокоятся…
— Не беспокоятся, — улыбнулся Ульфиус. — Перед отбытием я отправил им
письмо от твоего имени.
— А что ты в нем написал? — встревоженно спросила девушка.
— Да то, что они сами захотят прочесть, — объяснил магистр. — И то, что
объяснит твое отсутствие дома.