вспоминать пережитые моменты ужаса, такие, о каких нормальный
человек помнить обычно не хочет.
— Сам его пей, тоску заливай, — бесцеремонно ответил визитер, брезгливо
морщась. — Значит, журналистку допросить хотел с пристрастием? Хорошенькая
небось журналистка? Дурак ты, дурак. Подождать не можешь, лапы к бабам
тянешь. И охрану объекта организовать толком не сумел… Скоро все бабы твои
будут, куда спешишь!
— Ошибка вышла, — извиняющимся тоном ответил Кравчук. — Люди ошиблись.
Наказан тот, из-за кого недосмотр произошел. Мертв уже.
Черный на покаяния Кравчука не отреагировал Как стоял посреди кабинета,
так и не сдвинулся с места. Только повел носом, словно принюхиваясь.
— Ладно, подберем за тобой. Сам поеду… Давай, вызывай боевиков своих.
Мы пока спрячемся ненадолго. Не подавай вида, что мы здесь. И расспроси
своих, что на пустыре было. Мы послушать хотим.
Визитер наконец перестал нависать над Кравчуком, но тому легче не стало.
Незнакомец залез под стол, устроившись у ног директора «Барса». При других
обстоятельствах ситуация показалась бы Владимиру Петровичу комичной, но
сейчас у него даже мороз по коже пошел. Эта тварь — человек бы такого просто
не сделал — внушала Кравчуку все больший ужас. Того и гляди, он его еще и за
ногу укусит. Хорошо, хоть стол широкий, можно отодвинуться. Впрочем, может
быть, на службе Организации состоит какой-то извращенец, которого специально
послали напугать его? Тоже, между прочим, радости мало.
— Ты потайную дверь устрой, — сказало существо из-под стола. — Не все же
нам здесь прятаться.
Упорство, с которым незнакомец говорил «мы», тоже было странным. Все
представители Организации говорили «мы», будто бы не от себя лично, а от
некоего сообщества. Даже когда речь касалась чего-то личного — например,
намерения залезть под стол.
— Оля, еще раз Семеныча ко мне. Быстро, — приказал Кравчук по интеркому.
Олег Семенович Белоусов вошел через полминуты — не иначе ожидал в
приемной. Заместитель директора «Барса» являл собой некую противоположность
Кравчуку: худой, суетливый и невысокий мужчина лет пятидесяти. Светлые,
коротко стриженные волосы и светлые же с рыжинкой усики. Встретишь его
где-нибудь, так и в голову не придет, что это один из самых опасных людей в
городе. Однако добродушное выражение лица и мягкий, порой даже слащавый
голос были обманчивы, от человека этого можно было ждать чего угодно. Сам
Кравчук его побаивался. Да и угодливым он был отнюдь не всегда.