места.
Посреди стола возвышался большой хрустальный кувшин с родниковой водой.
Свет играл на гранях узорчатого кувшина, окрашивая воду всеми цветами
радуги. Кроме кувшина на столе стояло деревянное блюдо с хлебом. Блюдо было
светлым — по всей видимости, из липы, с мелкой резьбой по краю.
Под рукой у каждого гостя оказался высокий хрустальный бокал под стать
кувшину. Тарелки этикетом, по-видимому, предусмотрены не были. Интересно то,
что, когда люди вошли в зал, бокалов на столе вроде бы и не стояло — только
кувшин и блюдо. Но потом они появились — никто и не понял когда.
Наташа лучилась от радости, магистр Ульфиус все еще смущенно улыбался,
потирая поврежденную ногу, а Сергей пожирал глазами подругу: не забыла ли
его, все ли в порядке? Наташа, казалось, смотрела только на Сергея. Он
словно бы подрос и возмужал за те несколько дней, что она его не видела.
Зачем только так странно оделся? Да и бороду начал отпускать — не идет
ему… Вот Ульфиусу — другое дело. И Бонуций — он ведь ходит без бороды…
Тем временем Бонуций и Ульфиус разговаривали о деле, то есть о том, каким
ветром магистра занесло в Бонуцитон, как попала сюда Наташа и что им делать
теперь, после провала попытки магистра обуздать «барсовцев» и связавшихся с
ними Темных.
— А все оттого, что сам попытался все проблемы решить, — укоризненно
заметил Бонуций. — К тому же ринулся в бой, не разведав хорошо, что к чему.
На Орден Безликих нарвался. Это не шуточки. Попал бы к ним в лапы — и даже
лучшим из Авенора тебя, наверное, выручить бы не удалось. По крайней мере, в
ближайшие несколько лет…
— Да уж. — Ульфиус вздрогнул. — Оказаться в плену, под пытками, страшно.
И выдержать их было бы тяжело. А помогать им я никогда бы не согласился.
Бонуций слегка улыбнулся:
— Хорошо, что ты уверен в себе. Ибо ты знаешь, о чем говоришь. Но многие
не знают и говорят…
— Да, Сергея вот я впутал ни за что ни про что, — покаялся магистр.
— Сергею мало что угрожало, — заметил Бонуций. — Вернее, твое
вмешательство мало изменило бы его судьбу. Но нам нужно решить: что делать
дальше?
Сергей, оторвавшись взглядом от подруги и пытаясь прислушаться к
разговору, спросил:
— Я одного не пойму: почему вы так из-за нашего мира волнуетесь?
Благородно, конечно, но миров ведь — тьма. Проблемы всех не решишь. Или я
что-то не правильно понимаю?
— Миров — не тьма, — улыбнулся Ульфиус. — Их — бесчисленное множество. И
все они стремятся стать Светом и превратиться в незамутненный Свет,