и по форме.
— Вот это, — указала Наташа на светло-голубое платье с пышной юбкой и
узким лифом, гладкое, атласное, без всяких рюшечек и кружев, удивительно
праздничное и элегантное. Платье было словно из последнего модного журнала.
— Модель восемнадцать, цвет — небесный, — тут же записала блондинка. —
Такие должны быть. Классика.
— Сколько оно стоит? — беспокоясь, что денег не хватит, спросила Наташа.
— Четыре шкурки, — ответила рыженькая. Наташа удивленно подняла брови.
Одна мера шумшу. Дешево-то как!
Рыженькая истолковала жест по-своему.
— У нас ведь престижный салон, — заметила она. — В лавке вы можете купить
и в два раза дешевле, но там его не подгонят точно по росту и по фигуре.
— Нет, нет, цена меня устраивает, — тут же ответила девушка. — Даже очень
устраивает. Давайте подберем что-нибудь еще, а потом будем мерить. Кстати,
туфли у вас тоже есть?
***
Кравчук пришел в себя. Он находился неподалеку от забоя. Раздавались
громкие удары кирок «быков», шаркали взад-вперед длинные, яростно рыл породу
рыжий. Над головой стоял виг-охранник. По всей видимости, охранял Кравчука.
Коллега по забою наверняка попытались бы убить такого несговорчивого и
опасного соседа. Из-за неработающего человека каждому из них приходилось
трудиться больше, да и Вспжу раздражать лишний раз не стоило — плетки, когда
виг не в духе, мог отведать любой…
Кравчук осторожно, стараясь, чтобы враги не поняли, что он очнулся,
пошевелился. Все тело пронзила острая боль. Может быть, его били и после
того, как он отключился, но определить это было трудно. После проклятого
ружья болела каждая клеточка, дергался каждый нерв. Но на душе Кравчука было
непривычно спокойно. Он вспомнил шарик с ушками, и жить сразу стало легче.
Да, без шарика он давно бы наложил на себя руки…
Когда в ответвлении главного штрека перед ним повис веселый шарик с
улыбчивым ртом, Владимир Петрович решил, что мечты альбиноса сбываются на
удивление быстро, он в самом деле сошел с ума. Виги, другие твари-мутанты,
багровое небо и многокилометровые свалки — все это нереально, но терпимо. А
вот такой пузырь с ушами в шахте на глубине десяти километров — плохой
признак.
Шарик повисел, улыбаясь, и ласково произнес:
— Что, Владимир Петрович, несладко тебе здесь приходится?
— Да где уж сладко, — вздохнул Кравчук. Почему бы и не поговорить с
шариком-галлюцинацией? Все приятнее, чем с теми тварями, которые его здесь
окружают.
— А был бы ты хорошим, вел бы себя правильно