– Я смутно вижу лицо какого-то умершего человека, который носил бороду, что-то вроде козлиной бородки, какую раньше носили многие…
– Мне это ни о чем не говорит.
Услышав эти слова Генри, я внезапно вспоминаю своего прадеда Жоржа, который носил козлиную бородку и усы. Но я ничего не говорю по этому поводу, потому что без дополнительных уточнений со стороны Генри эта фраза слишком расплывчата. Снова проходит какое-то время.
– Поль – это тебе о чем-то говорит? Или Жан-Поль?
– Да.
– Это Поль или Жан-Поль? Я услышал «Поль», но это может быть и Жан-Поль.
– Это Поль.
– Покойный? Потому что он там, наверху…
– Да.
– Он пытается показать мне какие-то инструменты, похоже, хирургические, из операционного блока, да, это так; либо человек подвергся хирургическому вмешательству, либо операция повлияла на его уход с земли… как бы там ни было, его оперировали перед тем, как он ушел… операция была необходима, и он покинул землю сразу после нее. Это тебе ни о чем не говорит?
Одним из самых болезненных событий для Лизы, матери моего отца, стала смерть ее старшего брата Поля. Вообще, он объявлен пропавшим без вести 18 февраля 1915 года в возрасте тридцати одного года во время ожесточенных боев в деревне Босежур, в регионе Шампань-Арденны. Все деревни в этом районе Марны полностью разрушены, но только деревня Босежур так и не была восстановлена. С тех пор память об исчезновении Поля является значимым фактом в истории нашей семьи.
Как можно исчезнуть на поле боя? Я не могу себе представить, что это значит. Нам ничего не известно о точных обстоятельствах его смерти. Пропавший без вести означает, что не обнаружено никаких следов его останков, поэтому маловероятно, что он был ранен, перенес операцию и умер во время нее. Почему тогда его сочли пропавшим без вести? Учитывая данную неопределенность, я оставляю вопрос без ответа и ничего не уточняю Генри по этому поводу. Он продолжает, и вот тут-то начинается путаница.
– Этот человек здесь, я вижу его. Похоже, у него проблемы с желудком. Ты знаешь об этом?
– Я не знаю. Ты имеешь в виду Поля?