Глава 2: Крысы, корабли и два кофе
Секунды, последовавшие за их взаимным «Господи!», растянулись в вечность. Воздух в просторном кабинете стал густым, как кисель, пропитанный неловкостью и горечью узнавания. Елена Петровна стояла у порога, чувствуя, как каблуки впиваются в дорогой ковер, словно в топкий берег после кораблекрушения. Папка в ее руке была теперь не щитом, а обузой, свидетельством ее тщетных попыток удержаться на плаву.
Михаил Юрьевич Волков опомнился первым. Он отодвинул откатившееся кресло и сделал шаг вперед, жестом приглашая войти. На его лице боролись остатки шока, смущение от собственной резкой реакции и какая-то странная, усталая ирония.
«Ха…» – выдавил он звук, больше похожий на стон. «Ну почему же? Я вас не гоню, присаживайтесь, пожалуйста». Он махнул рукой в сторону глубокого кожаного кресла напротив своего стола. «Вчера ведь вы честно потратили на меня двадцать семь минут своего времени. И, судя по всему, не самые приятные минуты». Он говорил ровно, но в голосе слышалось напряжение.
Елена механически переступила порог, дверь медленно закрылась за ней с тихим щелчком, отрезав их от приемной и Валентины Викторовны, чье присутствие внезапно стало казаться спасительным. Она опустилась в предложенное кресло, поставив папку на колени, как бесполезный артефакт. Мысли путались. Вчера. Телеконференция. Его проект «Гелиос» – тот самый, который их компания, в лице Елены Петровны Соколовой, только что похоронила из-за «стратегической переориентации». Он тогда отчаянно защищался, приводил цифры, прогнозы, умолял дать еще месяц. Она была холодна, профессиональна, неумолима. Двадцать семь минут агонии для него. Для нее – рутинная работа, еще один шаг по тонущей палубе ее собственного корабля.
Михаил прошелся по кабинету, остановился у боковой тумбы с хрустальными графинами. «А хотите по паре граммов коньяку, раз такой невероятный случай?» – спросил он, уже беря в руки один из них. Бренди внутри играл янтарными бликами в свете от окна. «У меня очень хороший. Арманьяк, восьмидесятых. Мог бы скрасить… э-э… неловкость момента».
Елена взглянула на графин, потом на его лицо. В его глазах читалась не только растерянность, но и какое-то отчаянное желание смягчить этот абсурд. Сколько таких графинов стояло в кабинетах людей, принимавших судьбоносные решения? Сколько иллюзий было выпито за их успех? Мысль промелькнула быстро и горько.
«Спасибо, Михаил Юрьевич, – ответила она, и голос ее наконец обрел твердость, хотя и окрашенную усталостью. – Я бы с удовольствием поддержала, но за рулем, к сожалению. После такого…» – она не договорила, махнув рукой, обозначая всю нелепость ситуации.
«А, ну, да, я вообще-то тоже, – он поставил графин обратно с легким стуком. – Просто слегка растерялся. Тогда, может быть, кофе?» Не дожидаясь ответа, он нажал на кнопку на панели связи. «Валентина Викторовна, сделайте, пожалуйста, два кофе. Спасибо».
Тишина снова заполнила кабинет. Она была громче любого разговора. Елена смотрела в окно, на панораму города – леса стекла и бетона, где тысячи таких же, как они, пытались удержаться на своих тонущих кораблях. Михаил вернулся за стол, но не сел, а оперся на спинку кресла, глядя куда-то в пространство перед собой.
«Простите, ради Бога, – начал он, нарушая молчание. – С перепугу забыл, как вас величать. Вчера-то вы были просто „представитель инвестора“ из черного окошка скайпа». В его интонации не было злости, лишь горечь самоиронии.
«Елена Петровна, – отозвалась она. – Соколова. Можно просто Елена». Какая разница теперь? Все карты открыты. Маски сброшены.
«Очень приятно, – он кивнул. – А я Михаил. Можно просто Михаил». Он произнес свое имя как-то просто, без привычной «Юрьевич», словно сбросив и свой статусный панцирь. «Елена… – он сделал паузу, собираясь с мыслями. – У меня огромная просьба». Он посмотрел на нее прямо. «Когда мои сотрудники будут вам от меня звонить… – он кивнул в сторону приемной, – то, пожалуйста… не говорите про вот это вот все». Он жестом обозначил их обоих, кабинет, всю ситуацию. «Я ведь все еще работаю здесь. И пока не хочу афишировать, что… э-э… активно изучаю рынок. Вы меня понимаете?»
Елена почувствовала, как уголки ее губ сами собой дрогнули в едва уловимой, горьковатой улыбке. Понимаю ли? О, да. Это был тот самый страх – страх быть пойманным, страх осуждения, страх потерять последние крохи стабильности раньше времени. Страх крысы, которую заметили, пока она пыталась незаметно сбежать.
«Да чего уж тут не понятного? – ответила она, и в ее голосе зазвучали те же ноты самоиронии, что и у него. – Надеюсь, и вы сейчас, выйдя в коридор, не сдадите меня первому встречному, как стеклотару…» Она посмотрела ему в глаза. «Похоже, мы с вами, Михаил, как две крысы, которые бежали со своих тонущих кораблей и столкнулись головами на узком трапе. Очень символично».
Михаил усмехнулся, коротко и беззвучно. «Да, очень похоже на то. – Он покачал головой. – Хотя, честно? Я не думал, что у вас тут тоже настолько все шатко. Что даже такой как вы, – он обвел рукой свой кабинет, его сдержанную роскошь, – покидает столь шикарный, на вид непотопляемый, лайнер и ищет… работу». В слове «работа» слышалась вся тщетность их положения.
Елена вздохнула. «Михаил, вы даже себе не представляете, насколько все у нас безнадежно. Если по Гамбургскому счету…» – она задержалась, подбирая слова, – «…то мы тут как на Титанике, только на самой верхней палубе. Там, где играет оркестр, льется шампанское, и никто еще толком не верит, что в трюме уже бушует ледяная вода. А капитан… – она горько усмехнулась, – капитан давно в спасательной шлюпке». Она посмотрела на него. «Повезло вам, что вы напоролись на меня сегодня. А то бы только потеряли время. А скорее всего, – ее голос стал жестче, – и деньги. Вложили бы силы в иллюзию».
Михаил слушал, его лицо стало серьезным. Он медленно кивнул, как будто ее слова лишь подтвердили его худшие догадки. «Да, нет худа без добра, – пробормотал он. – Кстати, Елена…» – он перешел на простое обращение, – «вам, наверное, завтра от нас позвонят». Он увидел ее удивленный взгляд. «Да-да. Я вчера, после… нашего милого разговора по скайпу, дал команду HR. Они предложат вам должность. Директора по развитию нового направления. Солидный оклад, бонусы, весь пакет». Он махнул рукой. «Только теперь я вам категорически не советую даже рассматривать. Точно так же потеряете время, деньги и те самые нервные клетки, которые, как говорят, не восстанавливаются. Вот как-то так».
Елена почувствовала, как на мгновение сжалось сердце. Предложение. Еще одна иллюзия спасения. И тут же – горькое облегчение от его честности. «Ну что же… – она поднялась с кресла, взяв свою бесполезную папку. – Спасибо. За компанию. За кофе, который, видимо, так и не принесли…» – она кивнула в сторону двери. «За добрые слова. И… удачи вам. В поиске хорошей, достойной работы. Той самой, где почва под ногами – не зыбкий песок».
Михаил тоже встал. На его лице читалась усталость, но и какое-то странное уважение. «И вам удачи, Елена, – сказал он искренне. – Крепитесь. И…» – он сделал жест, словно застегивая молнию на губах, – «полная тайна вкладов. То есть… организаций». Уголки его глаз чуть сморщились в подобии улыбки.
В этот момент тихо щелкнула дверь. Валентина Викторовна вошла с небольшим подносом, на котором дымились два кофейных стаканчика. Она замерла на пороге, оглядывая сцену: Елена уже стояла с папкой, явно собираясь уходить, Михаил Юрьевич – у стола, атмосфера была странной – не деловой, не конфликтной, а какой-то… приглушенно-меланхоличной.
«Ох, простите, – смутилась секретарша. – Я… принесла кофе».
Елена посмотрела на поднос, потом на Михаила. В его глазах мелькнуло что-то похожее на сожаление. Она мягко улыбнулась Валентине Викторовне.
«Спасибо большое, но, кажется, я уже спешу. Михаил Юрьевич… – она кивнула ему, – до свидания. И… спасибо. За честность».
Она вышла из кабинета, оставив за спиной двух людей, поднос с двумя невыпитыми кофе и гулкую тишину, наполненную невысказанными мыслями о тонущих кораблях, крысах и призрачных берегах, до которых, кажется, невозможно доплыть.