А ресницы… вот зачем ему такие? Густые, длинные, как иголки на сосновой ветке, что стучится по утрам в окно. Рая вздрогнула, отвела взгляд. Не нужен ей такой. С ним поведёшься – потом к бабушке хоть не приезжай, засмеют! Дружить не будут.
«…в моей смерти прошу винить…», – как трудно даются слова, жизнь сопротивляется каждой буквой, с отчаянием и последней надеждой. На что, Рая?
8 лет 5 дней назад.
– Витьк, будь человеком принеси лестницу. Или бабушке моей скажи, что я здесь застрял!
– Эй, чурчхела, что ты там забыл?
– Сам такой! Иди куда шёл, на!
Райка посмотрела наверх. В сумерках не разглядеть, кто там в ветках сидит, но раз Витя стал обзываться – всё понятно. Нахохлился, как старый ворон с перебитым крылом. Таких мальчишек Рая не видела дома, в деревне.
Витька сплюнул:
– Пошли уже.
– А… он?
– Да скажу я бабке его, не ссы, – но через квартал сворачивает в противоположную сторону. Райка заметила.
Девчонка тащила лестницу, пыхтела, ругалась на себя и радовалась, что темно.
– Эй, ты! Слезай. Что ты там забыл?
– Мурзика. От собак запрыгнул. Забрался, вон как высоко, орал. А я… за ним. Сюда – не страшно, вниз – не могу. На, держи, – мальчишка, наконец, спустился и сунул Раечке кота, – давай лестницу отнесу.
– Вот ещё! Я сама, не трожь!
8 лет 4 дня назад.
– Яблокиии, сливыы!
– Эй, жадина, угости!
– Виноград, виноград!
– Пойдёмте отсюда, а? – Рая дёргала друзей. Те хихикали, уходить не желали.
Рустам остановился. Поставил на камни корзину, взял персик и подошёл к ребятам. К ней, к Райке подошёл, протянул ладонь:
– Возьми, пожалуйста.
Персик тёплый, нежный, пушистый бочок, будто шёрстка у котёнка. Откусишь – и потечёт нектар по подбородку, а во рту сладко-сладко, как сироп. А глаза у Рустама – чёрные дыры, притяжение которых настолько велико, что покинуть их зону не могут даже объекты, что несутся со скоростью света. Куда там Раечке! Спасение только в одном: