долгая пауза с видом морского берега — над темной водой
висели застывшие чайки. Приглушенно гудели голоса. Потом — гладь
черного зеркала, а сам он — быстрая капля жидкого серебра, частичка
ртути, которая катится вниз, срезая углы невидимого лабиринта,
разделяет на части, затем сливается воедино, вновь разделяется…
— Кейс? Друга?
Музыка.
— Ты вернулся, друга.
Музыку вынули у него из ушей.
— Как долго на этот раз? — Кейс услышал свой голос и
почувствовал, что во рту у него жутко пересохло.
— Пять минут или около того. Очень долго. Я хотел выдернуть
провод, но Безмолвие сказал — нет. На экране стали твориться всякие
чудеса, потом Безмолвие велел надеть на тебя наушники. — Кейс открыл
глаза. Ряды полупрозрачных иероглифов бежали по лицу Малькольма. — И
дать тебе твое лекарство. Оба кож-диска.
Кейс лежал плашмя на полу библиотеки, прямо под монитором.
Сионит помог ему подняться, и движение всколыхнуло в теле
безжалостный бетафенетиламиновый котел — на левом запястье Кейса
огнем горели кожные диски.
— Передозировка, — выдавил из себя Кейс.
— Пошли, друга, — сильные руки с легкостью, как ребенка,
подняли Кейса под мышки. — Я и я должны идти.
22
Карт кричал от боли. Бетафенетиламин дал ему голос. Карт кричал
без перерыва. Этот крик не прекращался ни в сумеречной галерее, ни в
длинном коридоре, ни когда они проезжали мимо входа из темного
стекла в усыпальницу 'Т-А', покоев, где холод мало-помалу
просачивался в сны Ашпула.
Дальнейшая поездка слилась для Кейса в одну сплошную
невыносимую гонку — болтанка в тележке полностью утонула в
водовороте безумия передозировки. Когда же карт в конце концов умер
и под его сиденьями что-то с мучительным хрустом сдалось, испустив
поток ярких искр, крик наконец смолк.
Тележка замерла, не доехав трех метров до входа в пиратскую
пещеру Три-Джейн.
— Далеко еще, друга? — Малькольм помог Кейсу выбраться из
шипящей и плюющейся искрами тележки.
В двигательном отсеке карта с резким хлопком взорвался
встроенный в него огнетушитель, из-под днища и из лючков для
технического обслуживания подагрически кряхтящей машины полезли
клубы желтой пены. Браун спрыгнул со спинки сиденья и заковылял по
имитации песка, волоча за собой сломанную бездействующую конечность.
— Нужно идти, друга.
Малькольм подхватил с сиденья деку и конструкт и перекинул
через плечо перевязь.
Шатаясь, с болтающимися на шее тродами, Кейс поспешил следом за
сионитом. Голограммы Ривейры все еще ждали их — сцены пыток и дети-
каннибалы. Триптих Молли уничтожила. Малькольм не обратил на
голограммы никакого внимания.
— Потише, ради Бога, не торопись, — стонал Кейс, не поспевая за
жилистой энергичной фигурой. — И — осторожнее, нам нельзя ошибиться.
Малькольм с 'Ремингтоном' в руках остановился, повернулся и
внимательно посмотрел на Кейса.
— Нельзя ошибиться? Но в чем, друга?
— Там Молли, но она вне игры. И Ривейра — он умеет создавать
образы, голограммы. Возможно, у него сейчас иглострел Молли.
Малькольм кивнул.
— И там ниндзя, семейный страж.
Сионит нахмурился.
— Послушай, друга из Вавилона, — сказал он. — Я — воин. Но это
не моя война, не война Сиона. Это война Вавилона. Вавилон пожирает
себя сам, ты понимаешь меня? Но воля Джа — чтобы я помог Танцующей
Бритве выбраться оттуда.
Кейс моргнул.
— Она тоже воин, — сказал Малькольм так, будто это все
объясняло. — А теперь скажи мне, друга, кого я _не должен_ убивать.
— Три-Джейн, — ответил Кейс, немного подумав. — Это девушка,
она будет там, среди них. На ней что-то вроде светлого халата с
капюшоном. Она нужна нам.
Едва они вошли, Малькольм сразу же устремился по ступенькам
вперед, и Кейсу ничего не оставалось, как бежать за ним следом.
Мир Три-Джейн казался совершенно пустынным, в бассейне никого
не было. Малькольм вручил Кейсу конструкт и деку и подошел к краю
бассейна. Впереди, за белыми лакированными пляжными креслами, за
завесой темноты смутно проглядывали зубчатые, высотой по пояс,
останки лабиринта разрушенных стен. Вода тихо плескалась о борта
бассейна.
— Они где-то здесь, — сказал Кейс. — Они должны быть здесь.
Малькольм кивнул.
Первая стрела пронзила одновременно