достал из кармана пиджака пачку 'Портагас' и закурил. По
коридору поплыл запах кубинского табака.
— А там… там ты все равно ничего не пропустишь. Час
пребывания здесь продлится всего лишь несколько секунд физического
времени.
— Думаешь, являясь в облике знакомых мне людей, ты сможешь
задеть меня?
Кейс встал, отряхивая белую пыль со своих черных джинсов.
Повернулся и посмотрел назад, на пыльное окно магазинчика, в сторону
закрытой двери, ведущей на улицу.
— Что там снаружи? Нью-Йорк? Или все кончается этой дверью?
— Ну, как сказать, — начал Финн. — Это как то самое дерево,
знаешь? Которое падает в лесу, но нет никого, кто мог бы его
услышать. — Финн обнажил в улыбке желтые резцы и выдохнул сигаретный
дым. — Если желаешь, можешь даже выйти и прогуляться. Все будет на
местах. По крайней мере, все то, что ты видел раньше. Это твои
воспоминания, понимаешь? Я просканировал тебя, скомпоновал из этого
модель, а теперь, уже вместе с этим образом, посылаю в твою голову.
— Я никогда не отличался хорошей памятью, — сказал Кейс,
озираясь. Затем посмотрел на свои руки, повернул их ладонями вниз.
Попробовал вспомнить, как выглядят линии на его руках, но не смог.
— Все помнят всё, — сказал Финн, бросил сигарету на пол и
растер ее каблуком, — но очень немногое из этого способны вспомнить
без дополнительной помощи. Некоторые артисты способны вспомнить все,
но только после тренировок и если у них есть особый дар. Если ты
наложишь этот мой конструкт поверх реальности — лавчонки Финна в
нижнем Манхэттене, — то увидишь разницу, но не такую большую, как
думаешь. Это голографическая проекция твоей памяти в твой же мозг.
Финн дернул себя за маленькое ухо.
— То же самое касается и моей внешности.
— Как это — голографическая? — прозвучавшее слово заставило
Кейса вспомнить о Ривейре.
— Понятие 'голографическая' — наиболее близкое по сути из тех,
что тебе известны, к описанию действия человеческой памяти. Но вы
никаких специальных исследований в этом направлении не проводили.
Люди, я говорю о людях.
Финн сделал шаг вперед и, наклонив голову обтекаемой формы,
боком, по-птичьи посмотрел на Кейса.
— Возможно, если бы это имело место, я бы вообще не появился.
— И что, предположительно, это должно означать?
Финн неопределенно хмыкнул. Твидовый заношенный пиджак был
велик ему в плечах и потому сидел на нем криво.
— Я пытаюсь помочь тебе, Кейс.
— Зачем?
— Потому что ты нужен мне. — Огромные желтые зубы снова
обнажились в улыбке. — И потому что я нужен тебе.
— Чушь собачья. Ты можешь читать мои мысли, Финн? — Кейс
поморщился. — Я имею в виду, Зимнее Безмолвие.
— _Прочитать_ мысли невозможно. Ты и сам далеко не всегда
можешь сказать, о чем сейчас думаешь. Мысль не всегда можно передать
словами, и выражая ее через речь, ты, как правило, искажаешь ее. Я
имею доступ к твоей памяти, но это не то же самое, что твой разум.
Финн засунул руку во внутренности распотрошенного древнего
телевизора и извлек сверкающую серебром вакуумную лампу.
— Видишь это? Нечто вроде части моего ДНК…
Финн запустил лампой в темноту, и Кейс услышал, как она там с
хлопком взорвалась. Звон стекла.
— Ваше понимание мира основано на моделях. Вы сооружаете круги
из камней. Соборы. Органы. Арифметические машины. Но все это не дает
объяснения тому, почему я сейчас здесь. Однако если сегодняшняя
операция увенчается успехом, то вместо очередной модели вы получите
нечто совершенно новое.
— Я понятия не имею, о чем ты говоришь.
— Говоря 'вы', я имею в виду людей вообще. Твой вид.
— Это ты убил тьюринговых агентов?
Финн пожал плечами.
— Я должен был это сделать. Ты оказался в дерьме, и они
запросто могли увести тебя с собой. И все пошло бы прахом. Без тебя.
Вот поэтому я призвал тебя сюда, и мы говорим. И будем говорить еще.
Помнишь это?
В правой руке Финн держал обугленное осиное гнездо из сна
Кейса — топливная вонь разлилась по тесному коридору. Кейс подался
назад и прижался спиной к полкам с утилем.
— Да. Это был я. Я направил голопроекцию этого предмета в окно.
И воспользовался частью воспоминаний, добытых из тебя во время
первого отключения твоего мозга. Знаешь, почему я остановился на
этом символе, почему он так важен?
Кейс покачал головой.
— Потому