В учебнике догматики сказано, что понятие «Церковь» настолько масштабно, что даже дать исчерпывающее определение этому слову невозможно. Вот так. Определение предмета неизвестно, но святость его догматизирована. В результате чего под «юрисдикцию» догмата о святости Церкви подпадает буквально все, что так или иначе с ней связано. И любое критичное слово в адрес хоть чего-нибудь традиционного фактически является ересью и хулой на Церковь.
Например, в «главном догмате» Церковь определяется как единая и соборная. Однако поместные церкви враждуют между собой до такой степени, что их предстоятели гнушаются даже за один стол сесть друг с другом. Я уж не говорю про отношения с иными конфессиями. Но для Церкви и это не проблема, опытный демагог-законник и в такой ситуации может девятью разными способами «доказать» незыблемость девятого члена Символа Веры. При таком подходе и Московскую епархию можно будет считать Церковью, а весь остальной мир отпавшими от неё еретиками.
Догмат о святости Церкви лишил ее права на самокритичность, но предписал каноничность самодовольства. Конфессиональная гордыня является внутрицерковной добродетелью как свидетельство твёрдой приверженности человека к истине. Тогда как попытки независимого богопонимания автоматически приравниваются к отпадению от Истины, от Церкви и от Бога.
Понятно какие нравственные последствия несёт для человека его самодовольство и отсутствие самокритичности, но не ведёт ли самодовольство к деградации так же и социальный институт? Ведь мы, человеки, имеем дело именно с социальным институтом Церкви, а не с «мистическим телом», в существование которого можно верить только при достаточно богатом воображении. Вот и после слов святейшего Патриарха Алексия II возникает вопрос о святости Церкви… «Церковь – это и есть все мы, и что собою представляем мы, то собою представляет и Церковь».