Хозяйка приюта, миссис Уиннифред, была женщиной строгих нравов и в своём кругу слыла образцом благочестия. Она никогда не впадала в ярость на людях, а в высшем свете и вовсе держалась с достоинством. Обладая безупречными манерами, эта женщина, кроме всего, гордилась своим образованием и слова произносила так, как учат малолетних детей: медленно, с хорошей дикцией, чуть ли не по слогам. Детский приют она содержала исключительно на пожертвования «нашего милого и мягкосердечного городского главы», как она любила повторять на светских раутах, не забывая промокать уголок глаза платочком. И только воспитанники этого приюта знали, насколько суровой и безжалостной может быть «наша мэм», когда не в настроении.
Сегодня был как раз один из дней, когда лучше всего было бы не попадаться миссис Уиннифред на глаза. Она шла по коридорам приюта, так сильно стуча подошвами ботинок, как будто хотела вбить невидимые гвозди в деревянный пол. Малыши, только завидев её надбровную морщинку, понимали, что дело плохо, и тут же разбегались в разные стороны, совершенно не заботясь о том, что это может ещё сильнее раздражать. Ребята постарше старались сделать вид, что они очень заняты: утыкались в учебники, поправляли одежду, чистили обувь.
Однако их опасения были напрасны: сегодня гнев миссис Уиннифред обрушился на ту особу, до которой она уже не могла дотянуться. Эта грязная бродяжка, у которой они принимали роды целых шесть часов, не соизволила даже оставить денег, прежде, чем позорно сбежать. И хорошо бы просто сбежать, так она ещё смогла прихватить с собой пару довольно ценных подсвечников из гостевой комнаты. И одна из работниц не досчиталась ценных бус.
Хотя… скорее всего, врёт. Какие ценности могут быть у наёмной работницы за четыре доллара в неделю?
Мысли о ценных бусах на шее, которая могла целыми днями не видеть мыла, несколько развеселила миссис Уиннифред. Но она скоро снова вернулась к размышлениям о беглянке.