фундаменталисты более позднего времени скорей всего сами уничтожили бы древние рукописи. А так в 641 г. Амру — генерал Омара, второй по значимости мусульманин после Пророка, — проделал за фундаменталистов всю работу: в течение шести месяцев он топил печи 4000 александрийских бань бесценными сокровищами Брухиона.
Примечания
1. И. Э. Уоллис—Бадж. «Книга мертвых», стр. XXXIII-XXXIV.
2. Дж. Роуз «Сыновья Ра», стр. 17-22.
3. И. Э. Уоллис-Бадж. «Боги египтян», т. 1, стр. 156.
4. Там же, стр. 159.
5. Там же, стр. 176.
6. Дж. и Б. Шейлер. «Входя в Свет», стр. 11.
7. Там же, стр. 15.
ГЛАВА 7
ВОЗНИКНОВЕНИЕ И РАЗВИТИЕ МАГИИ
Обширные исследования доисторического и раннего исторического периодов существования человечества в сочетании с моим личным опытом в данной области привели меня к необходимости подтвердить выводы Джона Айвими, адвоката и исследователя кембриджских классиков, который писал:
Классические историки традиционно отбрасывают магические сказки, как недостойные внимания исследователя; однако у нас любое упоминание о волшебной палочке или жезле колдуна вызывает ассоциацию с лабораторией ученого [ 1 ].
Следуя теории «единого источника», которую я склонна применять ко всей мифологии, мы неизбежно придем к периоду давно забытого доисторического прошлого, когда наука и то, что обычно называют «магией», представляли один и тот же предмет изучения. При этом магия была скорее всего связана с теми тонкими измерениями, чьи тайны лишь начинают раскрываться перед нынешними физиками, изучающими субатомные частицы и квантовые изменения.
Несмотря на то что большинство людей не имеют возможности активно заниматься научной деятельностью, они, тем не менее, признают ценность науки. Тогда почему они подобным же образом не относятся к магии? Конечно, понятие «магии» имеет для некоторых людей зловещий смысл, который, как ни прискорбно, лишь усиливается из-за причуд некоторых поклонников этого древнего искусства. Идея о том, что опытный маг должен выглядеть этакой помесью средневекового крестьянина и панка-рокера, вряд ли будет способствовать созданию правильного представления о магии в глазах широкой публики. Конечно, скажете вы, нет ничего проще, чем обвинять общественное мнение, определяющее шаблоны, лежащие в основе наших суждений; но давайте признаем, что в этом вопросе существует слишком уж много наносного! В самом начале моих занятий метафизикой кое-кто из более информированных и мудрых, чем я, подсказал мне: чтобы донести до масс важную мысль, совсем не обязательно ходить кругами, держа над головой развевающийся флаг! И это правда: ведь подобная демонстрация, в сущности, является стандартной формой рекламы, с помощью которой эгоист заявляет о себе; а вот тому, кто действительно обладает силой и знанием, никогда не понадобится прибегать к столь вызывающему поведению!
Эксперты — такие, как Э. И. Уэйт, — склоняются к тому, чтобы описывать магию как науку; другие же предпочитают считать ее искусством. На самом деле магия является и тем и другим, ибо, как мудро заметил Эйнштейн: «Воображение больше, чем знание». Смысл этого высказывания в том, что великие научные и технологические открытия обычно появляются в виде идей и мечтаний или возникают в бессознательном как вспышки вдохновения. Только потом на это начинают навешивать ярлык «гения». Я всегда восхищалась исчерпывающей апологией Узйта по поводу термина «магия». Мысль ученого действительно заслуживает того, чтобы ее повторить здесь, поскольку я и не надеюсь самостоятельно проделать такую же блестящую работу:
Народное понимание магии, даже если оно не связано со всякими обманами и жульническими фокусами, является совершенно абсурдным и неверным.
«Магия или, точнее, магизм, — говорит Кристиан в своей «Истории магии», — если уж снизойти до истоков ее античного происхождения, больше не может соседствовать с загрязняющими ее светлую память суевериями. Само название пришло к нам из греческого языка, от слов МAGOS — маг и МAGEIA — магия. Эти греческие слова являются самым обыкновенным искажением понятий MOG, MEGH и MAGH, которые на пехлеви и зенд — двух языках древнейшего Востока — обозначают «жрец», «мудрый» и «великолепный». Именно тогда, в период, предшествующий греческой истории, здесь зародилось халдейское имя Магдим, что соответствует понятию «высшая мудрость», или «священная философия». Таким образом, обычная этимология указывает на то, что магия являлась синтезом наук,