После проблесков живой Истины, которые даются ученикам на сатсангах истинных Мастеров, это не должно быть чем-то мистически-непонятным и сложным. Любить сложно только тогда, когда ты не понимаешь, что именно любить. Когда же тебе уже был открыт объект (а скорее – субъект) любви, преклонение перед ним вполне может стать безусильной радостью, а не тяжкой работой. И вот это и есть подлинное, неинтеллектуальное само-исследование, само-внимание. Шри Шанкарачарья в своём классическом тексте «Вивекачудамани» говорит: «Исследование Естества – это не что иное, как преданное поклонение» (стих 32).
И вокруг Раманы Махарши, и вокруг Пападжи, и вокруг Муджи самим их энергетическим полем всегда формировалась атмосфера чистой упасаны, постоянный дух преданности божественному присутствию. Сами сатсанги Пападжи (и всё, что творилось вокруг них) уже были серьёзной глубочайшей упасаной. Однажды в неформальной беседе я спросил Муджи: «Нисаргадатта Махарадж говорит о том, что ум должен быть подготовлен к освобождению. Действительно ли нужна подготовка ума?» Муджи ответил коротко: «Сатсанг подготовит твой ум».
О специфике перевода
Принято считать, что «Чандогья Упанишада» на санскрите – это проза. Это не так. Да, в отличие от многих более поздних Упанишад, она не зафиксирована в каком-либо определенном стихотворном метре, однако она исполняется браминами нараспев, очень ритмично, и если уж и считать её прозой, то это проза ритмическая. Впрочем, прозой не позволяет её считать также её поэтичность, её высота. Именно поэтому в этом переводе она переведена с использованием силлабо-тонического метра (в основном – трёхстопного анапеста, который, в свою очередь, более всего из силлабо-тонических размеров напоминает самый распространённый санскритский размер – ануштубх, которым записаны многие гиты и многие Упанишады).