Белая Ве́щица пришла
История эта давняя. Такая давняя, что и забылась уже. Лишь отголоски её витают в пепле горящих деревень.
Жил в одной такой деревне Микула. Сколько лет жил – неведомо. Знали про него, что пришел Микула в селенье давным-давно, да так и остался.
Никто не знал, откуда пришел Микула. Ни рода его, ни племени, но ходил он всегда в плаще из крапивы, не снимая. Что бы не происходило, из дому без плаща ни ногой. Такая вот в мужике причуда была. А людям говорил, что духом слаб и крапива его якобы от нечистой силы бережёт. Не врал в каком-то смысле.
Подросли с тех пор у Микулы три сына и три дочери. Все детки были или женаты, или уже на выданье. Незамужней оставалась Глаша. Средненькая. А неженатым Богдан был – младший сынок.
Деревня эта стояла на отшибе и славилась в округе своими долгожителями. Микуле по осени стукнуло сто лет. Жене его, Акулине, шестьдесят. Младшенького она родила уже в сорок два годка. Хороший парнишка. И все люди в деревне были им под стать. Что и говорить, счастливые времена!
Каждая из его дочерей на восемнадцатилетие плела отцу новый плащ. Да, голыми руками. Да, с полнолуния до полнолуния вплетая в крапиву красную нитку. Только тогда он считался действенным. Но только не подумайте, что мука адская – плести из крапивы. Микула дочек любил. Крапивку ту сушили, мяли в мешках, а потом чесали и пряли. Ткань получалась гладкой и блестящей, словно шёлк из китайской земли доставленный. Ну, или почти…
Поговаривали, что Микуле даже не сто, а все двести лет, а прячется он от самой смерти…
***
В тот год стояла яркая, нарядная осень. На полях созрели рожь и ячмень, косьбу укладывали в высокие стога – в поле и на дворах. Лук сплетали в длинные косы. Женщины отбеливали лён у реки. Бабье лето было в самом разгаре!
Женщины своё дело сделали: рожь пожали, в стожки уложили. В поле теперь трудились одни мужчины. И вот однажды среди снопов в поле появилась краса-девица. Прошлась она средь мужиков, и у всех челюсти так и поползли вниз. Фигурка точёная, коса, словно пук соломенный, полные икры и глаза – чёрные, как смоль.
Богдашка, Микулы сынок, так в сноп свой и присел. А она знай себе плывёт лёгкой ладьёй по полю и, ни слова не говоря, сворачивает к домику на опушке.
Дом тот давно пустовал и вот-вот мог развалиться. Не могли молодые парни позволить такой девке-красе в развалюхе ютиться. Собрали инструмент и в три дня общими усилиями хату починили.
А незнакомка только бровью повела одобрительно. Молоком напоила с хлебом и свежим медком. Смотрит, на губах улыбка играет, а сама помалкивает.
– Как зовут тебя, девица, и чья ты будешь? – осмелился спросить её молодой мужчина, женатый уж третий год – Гаврила. Взгляд от неё отвести не мог, весь день косился, а в глаза глянуть страшно. Чувствует, что пропал.
Смеётся ему в лицо незнакомка и отвечает:
– Скоро я скажу своё имя. А пока это секрет. И стар, и млад за мной пойдёт, стоит лишь пальцем поманить. Но тебя среди них не будет…
– Как ты можешь быть для всех? Выбери одного, или мы за тебя драться будем. Устроим состязание! Кто победит, тот тебя в жёны и возьмёт, – выскочил вперёд разгоряченный Богдан.
Смеется красавица:
– Здорово вы это за меня решили.
Смеётся, а сама на Богдана поглядывает.
«Хорош парнишка: высокий, плечи широченные, губы, словно вишни спелые, руки сильные. Шея белая, на щеках румянец играет… А что, если… его попросить у Микулы? Отдаст ли?»
Возвратились мужики по домам. Рассказывают. А бабам интересно.
Стали они по одной ходить смотреть на пришлую красавицу. Девчонки – стайками, жёны – с гостинцами. Тут уж и старухи не выдержали…
Девушки, краснея, болтали, что в избушке красивый парень поселился. Бабы постарше, что зрелый муж. Третьи, такие как бабка Гаврилы, старуха Аглая, пряча глаза и вовсю крестясь, убежала из избушки со страху, под гогот нагловатых парней:
– Что, бабуся, краса глаза жжёт?
– Белая пришла! Ве́щица пришла! – шептала Аглая под нос. А возвратившись домой, голосом дрожащим сына поучать стала:
– Уходи, сынок, из деревни. Собирай жену, деток и уходи. Это смерть в деревню пришла!
– Да ну тебя, мама… Как такая красавица может смертию быть? Смерть – она ж старуха с косой…
– Э, нет… По крылечку она молодухой идёт, по новым сеням – красной девицей. Пред другими, то волхвом, то удалым добрым молодцем: лик её меняется для того, кто на неё посмотрит.
Испугался Гаврила и на следующий же день с телегой добра ушёл к тёще в соседнюю деревню.
Вслед за ним и другие, бабками наученные, по-тихому, никому ничего не сказывая, покинули деревню в предрассветные часы. А слухи о красавице всё кругами вокруг Микулы ходили…
– Может, и мне сходить на красавицу посмотреть? – спросила мужа Акулина. Доселе он её не пускал, и она томилась в неведении. Много ли в деревне новостей да развлечений? А тут вся деревня на ушах по этой девице…
– Мам, там же не девица, там юноша… А ладный какой… – зарумянилась Глаша.